устроили революцию. В то же время я не принимала столько жертв ради хлеба насущего. Сплошной винегрет в голове. Я как-то прочитала, что русские не улыбаются, потому что жили в вечной войне, к тому же у многих зубы были плохими. В Париже я не видела улыбок, только молодежь, что целовалась на всех углах открыто и непринужденно, казалась счастливой. В осеннем воздухе парила любовь. Мое тело жаждало откликнуться на призыв природы, но я разумно старалась постичь великолепие древнего города.
На Эйфелеву башню я взбиралась почти час, на лифт денег не хватало. Сверху Париж казался серым и тусклым. Наверное, нужно посещать этот город весной, когда цветут каштаны. В ресторане я важно заказала кофе. Фуагро и всякие там трюфели я не могла попробовать. Черный официант смотрел на меня свысока, он явно позабыл про свою родину и стал таким же гордым, как все парижане. Я рассчиталась ровно по счету, не могла понять, зачем нужны чаевые, если чай французы не пьют. Грязная Сена и золотой Александровский мост мне напомнили, как драпали французы от Кутузова. А в Лувре я заблудилась. Меня поразило количество мумий и всего богатства Древнего Египта. Немного затошнило от обилия картин с библейскими сюжетами. Статуи Древней Греции опять ошеломили. Как можно было столько привезти без современного транспорта, без поездов и самолетов? А что осталось в этих древних странах с разрушенной цивилизацией? Россия то же разоряла и грабила местное население, но в итоге чукчи и все малые народности стали единой страной, с гордым названием СССР. Хотя никто не знает какой ценой было построено величие страны. Чем русские лучше или хуже? Все воевали, захватывали, грабили. Какое счастье, что я родилась не в средние века и не в эпоху Возрождения. Холодные замки и парики меня никогда не вдохновляли. Я не мечтала иметь служанку, что будет затягивать мой корсет, подслушивать по ночам мои вздохи. Читая в юности Консуэло, я морщилась от сцен любви, ограниченной свободы женщин и вшей под париком. Но в тоже время я мечтала о Д Артаньяне, смелом и нежном мушкетере. Вот тут он и появился. Галантный, коверкая русский, сбивая с ног ароматом, как парфюмерный магазин, увлек меня на теплоход. И небо стало выше, и Александровский мост, вдруг засиял, Сена больше не казалась грязной, а аккордеон и песни Пиаф наполнили душу праздником и любовью.
Собор Монмарт напоминал белоснежную шапку на огромной горе. Взирая на Париж с высоты, город казался огромным, бесконечным и ярким. Белые стены собора окрыляли. Молодцы проститутки. Построили храм для отмывания грехов. Богемное место свободы нравов. Художники рисовали, туристы глазели, продавцы предлагали открытки и сувениры. Я потерла грудь Далиды, как миллионы туристов, в надежде потерять бесплодие. В соборе Нотр Дамм ужаснулась от химер и грязных витражей. Мне хотелось взять тряпку и вытереть пыль со статуй, но Пьер не понял моей речи про чистоту. Мне уже не было страшно заблудиться в лабиринте
