на подводной лодке, – предположила Эмели. – Да какая разница, просто я уверена, что с Ником всё в порядке. Он всегда был таким расчётливым, правильным и… и непотопляемым, что ли. Вот увидишь, через некоторое время он обязательно объявится.
– Дай-то бог, – ответил в задумчивости Рафаэль. – Но мне кажется, что не будет лишним нанять какого-нибудь толкового детектива, чтобы он мог расследовать это странное дело. Эта пустая яхта, странное путешествие подводной лодки неизвестно куда и зачем. И при этом он никак не даёт о себе знать. Странно, очень странно. – Он взглянул на дочь. – Но ты же не за этим ко мне пришла, правильно?
– Папа, мне нужны деньги и очень срочно.
Сенатор удивлённо приподнял густые белые брови.
– Разве у тебя нет своих?
– Есть, но мне не хватает. Когда Ник вернется, мы обязательно тебе возместим.
– Да разве в этом дело. – Отец укоризненно посмотрел на Эмели. – Так сколько тебе надо?
Данкерс встал и уже направился к сейфу, но, услышав цифру, остановился и повернулся к дочери.
– Я не спрашиваю, зачем тебе такая сумма, но, согласись, что такие деньги под рукой не держат. Даже старые и богатые отцы, – с улыбкой добавил он. – Меньшая сумма тебя не устроит?
По кривой улыбке старик понял, что отступного ждать не стоит.
– Ну, хорошо, я дам распоряжение своему поверенному, чтобы снять такую сумму с моего счёта. Только это будет не так скоро. У меня, видишь ли, тоже случаются материальные затруднения.
– Конечно, папа, – ответила, вставая, Эмели. – Большое спасибо, папа.
Эмели не привыкла делать все чёрные дела, поэтому она позвонила сыну:
– Пит, сыночек, ты не мог бы приехать ко мне домой?
– Вообще-то я очень занят, мама. Что-то случилось?
– Не знаю, как тебе сказать… Вобщем, это по поводу отца. Ты понимаешь, это не телефонный разговор, эти журналюги, они буквально стерегут каждый мой шаг, пытаются что-то выведать, а я сама ничего толком не знаю. Поэтому приезжай через запасной ход, хорошо?
Питер Черрик, двадцатишестилетний мужчина, в мать чернявый, с коричневыми глазами и смугловатой кожей, отчего его белая рубашка выглядела ослепительно белоснежной, был первым ребёнком в семье. Он уважал отца, который по русской привычке называл его Петей, и недолюбливал свою ветреную мать, которая ни разу не приложила его к своей груди. Возможно, именно потому, что мать его не вскармливала, Питер был к ней равнодушен. Но внешне его чувства никак не проявлялись, с матерью он был всегда вежлив, приветлив и даже сентиментально привязан, возможно, по той простой причине, что она ему когда-то недодала, и он подсознательно ждал этого недоданного.
Сейчас, когда он ехал на встречу с матерью, он вспомнил свой последний разговор с отцом, который приехал в его офис в последний день перед своим путешествием. Отец приехал без звонка, и потому сын как-то сразу растерялся и засуетился:
– Папа,
