все его кони по подкове потеряли. Он, этот торговец, Цвету сразу не понравился. Сам нездешний, глаза узкие, кожа смуглая, халат в пол, золотыми нитями расшитый. В очи не глядит, все по сторонам рыскает да выспрашивать любит: где, мол, кузнечьему делу учился, из доброй ли стали подковы льешь, где железо берешь?.. Сразу ж понятно – выгоду вынюхивает. Видать, не на честном слове и справном труде свое богатство нажил. Поди, не одну невинную душу обдурил. И как только староста поверил в небылицы этакие да навет злостный? В наказание батька даже самую захудалую кобылу взять не дозволил – тяни сам на каталке молот да прочие инструменты.
Молодой кузнец не просто медленно шел к месту, где с утра стал обоз, он еле плелся. И даже не из-за того, что устал или не желал помогать нечестивому торговцу. Если б парень был чуток духом тверже да сердцем чище, то сыскал бы силы признаться себе, что мастер он никудышный. Что без батьки ему до зари никак не сдюжить с целым обозом, и через сажени три, от силы пять, кони снова «разуются». Но самое главное, его нежелание идти наперед всего исходило от страха. Обоз-то стал не где-нибудь, а аккурат промеж Древним лесом да Смрадной топью, обиталищем Багника[7]. А тут еще Купалье. Ведь всем ведомо, что в такую ночь самая бестолковая ведьмарка да самый последний нечистик утраивают свои силы. И хоть селяне издревле разбегаются по дубравам да борам, дабы натешиться иль папарать-цвет сыскать, но к Смрадной топи да Древнему лесу не суются.
Но как ни тянул Цвет время, а до места добрался.
И все ж странный какой-то этот торговец. Нет чтобы в деревню вернуться до конца Купалья, так костры вокруг обоза разложил, точно специально всяких нечистиков призывает. Сам вон на подушках расписных ноги закрутил, очи сомкнул да какую-то дудку курит. Стражу выставил. Неужто этот пришлый мыслит, что десяток крепких воинов сумеют выстоять хотя бы супротив одного упыря иль какого иного мерзотника? Да ни один даже самый ладный меч с волшбой черной не сдюжит!
Когда нерадивый кузнец подошел вплотную к торговцу, тот продолжал неспешно выпускать струйки густого серого дыма. В стеклянном сосуде, к которому резная дудка крепилась мягкой трубкой, постоянно что-то булькало. Очей хозяин обоза так и не раскрыл. Цвет обиделся – ишь ты, никак не ниже князя себя мыслит.
– Ну, чего тут у вас стряслось? – спросил молодой кузнец.
Старшой помощник, тоже обряженный в длинный халат, но малость поплоше, согнувшись чуть ли не пополам, заговорил:
– О, свет-искусник! Как же мы рады тебе! Наконец ты исправишь этот досадный простой, и наш караван опять устремится по неотложным делам. Хвала небесам, драгоценный товар не пострадал!
– Ну, это… Вот и добре. Так какая кобыла потеряла подкову?
– А ты сюда иди, милейший, сюда, – приторная сладость в голосе говорившего понравилась молодому кузнецу, потешила гордость. Торговец совсем не так с ним изъяснялся. Цвет уже было решил, что не такие уж и противные эти чужеземцы. Но когда понял, сколько работы предстоит, ощутил, как к горлу подкатывает дурнота. Гонец, посланный торговцем, ничуть не приврал – каждая лошадь
Багник – дух, живущий в болоте, которое никогда не покрывается растительностью и имеет вид грязной и черной лужи. Он никогда не появляется над поверхностью болота и свое присутствие в нем выдает только пузырьками и мелкой рябью.
