Даже преданный Феделио слишком груб и неотесан. Я о тебе вспомнил именно потому, что ты показалась мне доброй женщиной. Но если тебе в тягость мое общество, можешь уйти.
Слушая его печальный голос, Аза неожиданно для себя почувствовала к нему жалость и сказала уже совсем другим тоном:
– Нет, не в тягость! Я согласна остаться, но пусть и эти женщины сидят
тоже будут здесь.
– Хорошо, пусть и они будут с нами, – покорно согласился Венченцо.
Служанки расположились на скамье у стены, а Аза придвинула одно из кресел поближе к постели больного, но на такое расстояние, какое ей казалось приличным. Когда она села, Морозини неожиданно спросил:
– У тебя есть родители?
Его собеседница печально опустила голову.
– Я рано лишилась отца и матери.
– Я тоже.
Азе стало еще больше его жаль.
– Такова Божья воля, – сказала она со вздохом. – А наш удел – смирение. У меня Господь забрал всех моих родных, и теперь я молюсь за их души.
– А у меня есть родственники, – сообщил Морозини.
– Это замечательно, – откликнулась Аза.
Ее собеседник поморщился:
– Мы не очень любим друг друга. Иногда, впрочем, обстоятельства заставляют нас объединиться.
Аза растерялась. Ей были совершенно непонятны взаимоотношения в среде высшей знати.
– Уже это хорошо, – только и нашла она, что сказать. – Родные должны держаться друг друга.
– О, да! – согласился с ней Венченцо. – Иначе нам, Морозини, не выстоять, и мы будем уничтожены другими знатными венецианскими семействами.
– Почему?
– Каждый влиятельный род желает иметь больше власти.
– Нелегко вам живется, – проговорила Аза, покачав головой.
– Да, уж, – согласился Морозини. – Такая жизнь не всем по силам. Взять хотя бы моего дядюшку, Джованни. Он был зятем и ближайшим советником дожа Пьетро Орсеоло старшего, но после смерти жены предпочел сменить мирские заботы на служение Господу нашему Иисусу.
– Он принял духовный сан?
Венченцо кивнул.
– Джованни Морозини вступил в духовный орден Святого Бенедикта и основал обитель Сан-Джорджо-Маджоре, где до сих пор замаливает наши грехи.
– Да будет ему дарована Божья милость! – пожелала Аза.
– Я часто поминаю дядюшку Джованни в своих молитвах, – добавил Морозини. – Он всегда был ко мне добр и, возможно, даже меня спас.
– От чего?
Венченцо ответил не сразу:
– Когда Бог забрал к себе моего отца мне было всего шесть лет, а через два года скончалась и матушка. Я остался единственным наследником родительского состояния, однако другие Морозини тоже были не прочь его заполучить. Если бы аббат Сан-Джорджо-Маджоре не взял меня, по сути, под свою опеку со мной могла случиться беда.
