с торчащей из нее закладкой. Радужную картину нарушали угрюмые капельницы и мониторы, развешанные возле кровати.
Алиса попыталась приподняться на локтях. Но тело не слушалось и ей лишь удалось совершить пару неловких движений на кровати, от которых она почувствовала резкую боль в правом боку. Ее длинные, светлые волосы были заплетены в аккуратную косу. Голубая пижама, одетая на ней, оттеняла и без того бледную кожу девушки. Алиса уже хотела было позвать кого-нибудь, чтобы выяснить, что она здесь делает, как услышала стук каблуков за дверью. Она напряглась. Через секунду дверь открылась и в палату вошла женщина. Ее вьющиеся волосы локонами падали на плечи. На худощавом лице виднелись мелкие морщинки, однако кожа выглядела лощенной. Черное платье-футляр идеально сидело по фигуре. На плечи был накинут белый медицинский халат, а в руках она держала два небольших пакета и дамскую сумочку. Она аккуратно прикрыла за собой дверь, боясь нарушить тишину больничной палаты. Педантично разложив по полкам шкафа содержимое пакета, женщина обернулась и увидела Алису, которая молча наблюдала за ней. Из светлых глаз женщины покатились слезы.
– Алиса! – она подошла к кровати, на которой лежала ее дочь и нежно взяла ее за руку.
Алиса впервые видела ее. Подчиняясь ежесекундному порыву она ответила на прикосновение матери и погладила ее по руке. В ответ на прикосновение женщина заплакала еще сильнее.
– Послушайте, – голос Алисы звучал тихо. Она была совсем слабой. – Что случилось?
– Девочка моя, – по ее щекам текли слезы. – Я знала, что ты очнешься. Доченька. Надо папе позвонить. Никто не верил, что ты очнешься, а мы с ним верили! Ты представляешь, папа каждый день приходил, садился рядом и читал тебе Булгакова. Он всегда говорил, что ты все слышишь и понимаешь.
– Доченька? – Алису словно обдало кипятком. – Вы моя мама?
– Знаешь, он сейчас приедет, и будет плакать похлеще меня! – женщина словно не услышала вопроса. Она нежно обняла дочь, и Алиса почувствовала свежий аромат пряных духов.
– Мама? – Алиса заглянула в ее глаза, пытаясь поймать взгляд. – Вы моя мама?
– О боже, – до нее вдруг дошел весь трагизм происходящего. – Ты не помнишь меня?
– Нет, – едва слышно произнесла она.
– И что случилось не помнишь? – на женщину словно вылили ушат холодной воды. Она мгновенно поникла. Ее расправленные плечи сжались, а морщинки стали более отчетливыми.
– Нет, – повторила Алиса.
На улице завывал холодный декабрьский ветер, пронизывающий до костей. А в теплой палате московской больницы сплелась воедино материнская любовь и надежда с болью потери и страхом перед будущим. Женщина, каждый день обращавшаяся к Богу вдруг обрела то, о чем так отчаянно молила – ее дочь открыла глаза. Но сюда вмешалась чья-то злая шутка сверху – она ничего не помнила.
– Знаешь, – она ласково погладила дочь по волосам. – Я так долго ждала, что
