хоть зовут тебя, глупыш? – спросил Генидка.
– У меня нет имени. Меня не успели назвать, ведь я появился совсем недавно. Вот сегодня, как раз, неделя исполняется…
Лошади дружно всхрапнули. «Неделя! Неделя безвременья. Вот почему он не боится смерти. Но тогда, если его убить, то он не погибнет, напротив, он как раз станет жить полной жизнью, – лихорадочно думал Генидка, – Но мы-то, мы?.. Есть! Если я не ошибаюсь, эврика!!! Мы узнаем его имя в тот самый момент… Да, теперь я это вижу точно. Но, как страшно. И как терзают сомнения. И некому меня поддержать… Вот и Савраска, такой надежный всегда, теперь сник. А ведь у нас одна общая жизнь. И я живу ради него. Чтобы он жил ради меня. Все это из-за любви, я хочу, чтобы мы любили вечно. Разве это возможно, Господи? Разве это возможно, когда мы на краю гибели, и даже в Савраске, кажется, остывает любовь, которую Ты подарил нашим сердцам?!»
Затворили плотно двери загона. Свет исчез. Наступила тишина.
Липкий запах давней пролитой лошадиной крови поднялся густым, почти осязаемым туманом. Послышались шаги человека в длинном кожаном фартуке. Его силуэт был хорошо виден на фоне заляпанного грязью, мутного окна загона.
Товарищи тесно прижались друг к другу. Жеребенок стал перед ними вплотную, просунув голову между их шеями, и друзья прижали к себе его тепленькое, хрупкое тельце. Страх сковал Савраску и Генидку.
Они настороженно следили за действиями человека в фартуке. Вот он подошел к изгороди. Отвернулся. Послышалось журчание, и ноздри лошадей уловили запах человечьей мочи. Потом человек рывком повернулся, на ходу поправляя фартук, подошел к стойке и положил руку на рубильник.
«Все пропало», – подумал Савраска. В его больших глазах застыли лужицы слез.
«Все пропало… – собрался было подумать и Генидка, но, почувствовав вдруг, что они с Савраской в резонансе, как в те счастливые времена вдвоем, мгновенно пресек поток мыслей. И тогда, серебряной вязью, спустились из глубины звездного колодца Вселенной слова, которые то ли кто-то нашептывал Генидке, то ли Генидка нашептывал кому-то…
«Друг мой, мой друг…»
– Я тебя люблю, Савраска, – сказал Генидка.
– И я тебя люблю, Генидка, – сказал Савраска…
…как раз в тот момент, когда рука человека с рубильником опустилась вниз… и молния разряда осветила чистые глаза жеребенка, в которых отразилось его истинное и полное имя.
Они, все трое, единым воплем, в котором смешались ужас и восторг, вдруг исторгли это имя, одновременно на лошадином, человечьем и английском языках. Молния разряда прошла под лошадьми, когда их тела были уже в полудюйме от железного пола и плавно, но все быстрее стали подниматься выше. Когда крыша загона внизу стала размером с носовой платок, они разделились и выстроились в цепочку – Генидка, Савраска, и жеребенок по имени Любовь.
Старый конюх долго провожал взглядом их силуэты, удалявшиеся от него, приближавшиеся к диску луны, который в этот вечер, на безоблачном уже небе, был удивительно светел и чист.
