сидеть в темном подвале. Всем тяжело было. Да и я устала сильно.
Евочка с испугу в штанишки напустила. Стала подмывать ее холодной водицей. Она – хныкать. Не выдержала я, затмение какое-то нашло, сорвалась – шлёпнула её по розовой попке. Малышка – реветь. Я снова поддала. Она громче. Я – ещё и еще… Не могла удержаться…
Бабки тут зашумели – за что я её луплю? Разве она виновата?..
Очнулась я – за что? За голод и холод? Что нет горячей воды? За что я её? Такую маленькую, беззащитную. Мою любимую! Платьице на ней было белое в красную клубничку. И так красиво нарисованы, что малышка изредка забывалась и подол платьица в ротик совала. Сосать пыталась. Приходилось отвлекать.
Я решила подняться в дом, принести тёплое одеяло и хоть какую-нибудь еду. Когда уже спускалась по лестнице, раздался мощный взрыв. Меня отбросило к стене, я упала и потеряла сознание.
Очнулась, ужас! Вокруг – темно, разрывы не прекращаются. Попыталась встать, но не могла, ногу придавило обломками стены. Начала звать на помощь, очень испугалась. Думала – все, это конец, больше никогда не смогу увидеть своих родителей, братьев и сестёр. От этих мыслей я зарыдала. Не знаю, сколько времени прошло. Попыталась выбраться, но от боли снова потеряла сознание.
Когда пришла в себя, поняла, что могу так умереть, если никто не придёт на помощь. Стала кричать изо всех сил. Меня услышали военные. Вытащили из-под обломков. Раны были открытые, сразу сильно пошла кровь. До этого – камни пережимали. Кое-как зашили, перевязали. Вот видишь, осталось!
Диана повернулась бедром. Вдоль голени шел длинный неровный шрам, точно бугрился шнур под кожей.
– Вот почём брюки ношу постоянно… Хотели отвезти в больницу, но я всё время кричала, что у меня в подвале дети, и мне разрешили идти. Они думали, что я сошла с ума – откуда дети в таком возрасте! Не стали связываться.
Когда спустилась в подвал, все удивились, что Ева не со мной. Думали, я её забрала. Мы никогда не расставались. Стали искать. Чуть с ума не сошла… Она, видать, за мной вышла… А потом все же – сошла… Увидела знакомые зелёные кроссовочки, из-под завала торчали. Словно травка пробивалась, а по ней струйки крови – красные полоски шнурков. Бросилась откидывать куски цемента. Тяжеленные, связанные арматурой. Ногти все поломала, пальцы – в кровь. Кто был – помогали. Только ножки показались – начался обстрел. Меня в подвал тащат, я ору. Перед глазами – как по попке сестрёнку шлёпаю, а она плачет. Дальше не помню. Очнулась – лежу, люди как тени, свечи горят. Еды нет. Телефон разряжен. Думала, родители погибли. Мне было девятнадцать.
Молились Богу, чтобы спас. Всё происходило в темноте. Жуткое бормотание, под звук разрывающихся снарядов. Кругом гремит. Осыпается. Сидели, не шевелясь, дрожа от страха, вздрагивали при каждом разрыве, опускали голову в колени, затыкали пальцами уши, зажмуривали глаза. Думала, что сейчас накроет, это конец. Ад!
Когда вышли, вокруг – руины. Посмотрела на свой дом, где находилась
