власти не было дела до психологии, и она продолжала развиваться в лучших традициях мировой психологии. Это развитие шло в двух направлениях. С одной стороны, философы, интересующиеся психологией, продолжали разрабатывать и обсуждать в своих трудах проблемы души человека (Л.М. Лопатин, Н.О. Лосский, С.Л. Франк). С другой стороны, сторонники новой, экспериментальной психологии (А. Введенский, Н.Я. Грот. Г.И. Челпанов) ратовали за ее развитие и успешно ее разрабатывали[4]. Те и другие хотя и вели друг с другом споры на страницах научных журналов, в реальной жизни сосуществовали достаточно мирно.
С начала 1920-х гг. на психологию и психологов в России начинают оказывать давление новая, советская власть и новая, пропагандируемая этой властью коммунистическая идеология. Некоторые молодые амбициозно и конъюнктурно настроенные ученые (например, К.Н. Корнилов) провозглашают марксизм и материализм своим научным знаменем, призывают и сами начинают ориентироваться на материалистическое учение в интерпретации К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина. С материалистических позиций они, потворствуя новой власти, требуют разрабатывать новую, «марксистско-ленинскую» психологию. В этих условиях многие принципиально и честно настроенные ученые, отечественные философы и психологи, получившие известность еще до революции, в том числе Н.О. Лосский, С.Л. Франк, Г.И. Челпанов и другие, активно воспротивились далекому от науки давлению, оказываемому на них властью, однако силы «нападающих» и «обороняющихся» оказались явно неравными. Сторонники старой (в то время и мировой) научной психологии, которая не тяготела к марксизму-ленинизму, под давлением новой власти и ее идеологии лишились своих постов и соответственно возможности оказывать влияние на развитие психологической науки в России. Сменившие их в большинстве своем вульгарно материалистически и конъюнктурно настроенные ученые в научном плане оказались несостоятельными и вскоре также лишились авторитета среди ученых вместе со своими учениями. Такая судьба постигла, в частности, науку «реактологию», предложенную К.Н. Корниловым, занявшим в 1923 г. пост директора Института психологии вместо Г.И. Чепланова).
Таким образом, вскоре после Октябрьской революции, в 1920-е гг. российская психологическая наука оказалась в более сложном положении по сравнению с мировой психологией. Кроме поиска выхода из состояния кризиса, охватившего мировую психологию, ей пришлось искать выход из сложной политической ситуации, сложившейся вокруг психологии и других гуманитарных наук в своей стране. Другими словами, российская психологическая наука пребывала в состоянии двойного кризиса.
К счастью, выход из этого кризиса – не полный, но оставлявший определенные надежды на сохранение и развитие психологии в нашей стране, – вскоре был найден. Российские психологи, лишившись практической возможности активно сотрудничать с учеными из других, особенно из капиталистических, стран и открыто разделять их взгляды, связанные с идеалистической
В Москве на деньги купца-мецената С.И. Щукина был построен и в 1912 г. открыт Психологический институт, который стал российским центром экспериментальной психологии.
