style="font-size:15px;"> А оставалось ей только смотреть телевизор. В отличие от мозгов хозяина, Кукиш внимал всему, что сливал сбросивший цензуру экран. И если в шальные девяностые из него выплёскивалась сплошная мокруха и порнуха, то в начале нового века, особенно его второй декады, эфир официальных каналов начал затачивать внимание граждан на поиск национальной идеи. А та, ввиду дефицита альтернатив, быстро нашла вечно дежурную тему «борьбы с коррупцией и взяточничеством», причём «без исключения» по всем вертикалям и горизонталям власти.
Такие же метаморфозы произошли и с Кукишем. Если в шальных девяностых он очень увлекался жанром «ню», содействуя в этом не лишённым приятственности процессе своему владельцу (от крови, даже в фильмах, подкатывала тошнота), то теперь смыслом его существования стало искоренение коррупции и взяточничества… Хотя бы не в целом по стране, а в имеющем место отдельном случае – к примеру, в своём хозяине… «Правая рука должна бороться за правое дело!», – справедливо рассудила правая рука. И вот она, сжатая в мощный кукиш, показала себя на описанной выше встрече.
После ухода оскорблённого бизнесмена всё покатилось в тартарары. Мэр вставил министру Кукиту такой арбуз взамен упущенного, что мало не показалось. Некоторое время Сан Саныч ещё пытался реабилитироваться. По-прежнему функционировал институт благородных девиц, и левая рука исправно принимала десятину. Продолжался сбор необлагаемых налогом дисконтов и откатов с ранее запущенных проектов. Но новых, инновационных прорывов в его деятельности больше не наблюдалось.
Более того, на совещаниях шеф глядел на него зверем, к себе не вызывал и ничего не поручал. Все его текущие доходы, появляясь, тотчас подвергались изъятию мэрскими нукерами в счёт погашения профуканного арбуза.
По сути, Сан Саныч был выброшен из хозяйственно-финансовых схем столичного правительства, хотя, пока на нём что-то замыкалось, с должности его не сняли. Ему ничего не оставалось делать, как сидеть, сложа руки и ничего не делать. И он неподвижно сидел часами и ждал своей судьбы, в раздумьях сомкнув ладони и перебирая пальцы.
Как многие чиновники, лишившись социальной значимости, Сан Саныч крепко запил. А приняв очередную дозу, с пьяной безучастностью впяливался в прикрученный к стене телик с очередной чернухой, положив подбородок на сложенные в замок руки, упёртые в подлокотник кресла.
Вдруг внимание привлекла информация экстренного новостного выпуска. В ней сообщалось, что указом высшей государственной инстанции столичный градоначальник досрочно снят с занимаемого поста за утрату доверия. Серенькая душа Сан Саныча на мгновение возликовала, и у него появилась надежда. Новое руководство непременно учтёт его разногласия с шефом. Однако при следующем сообщении он схватился за сердце: органам прокуратуры поручено провести проверку всех сделок с объектами, представляющими историческую и культурную ценность, и тщательно расследовать
