институт, ЦРУ, женитьба… А дальше – бомба».
Что потом? Монастырь. И наконец «Охрана и разведка инкорпорейтед». Так именовалось его частное детективное агентство. Название вдруг показалось Уайману слишком громким. Объявления о предоставлении услуг он разместил четыре месяца назад, и за все это время получил лишь единственный заказ. Конечно, работу ему подкинули стоящую, но упоминать о ней в качестве рекламы строго запретили.
Взгляд Форда упал на часы. Он опоздал на завтрак и убивал время на глупые раздумья о своей несчастной доле.
Убрав досье в портфель и закрыв его на замок, Уайман вышел из дома и направился к столовой. Солнце только-только поднялось над красными вершинами холмов, его лучи лились на листву тополей, и казалось, деревья были сделаны из желто-зеленого стекла.
В столовой царствовали ароматы бекона и булочек с корицей. Хазелиус сидел на своем коронном месте, во главе стола, и увлеченно разговаривал с Иннсом. Кейт, располагаясь на другом конце, рядом с Уордлоу, наливала себе кофе. Увидев ее, Форд почувствовал волнение в груди.
Усевшись на единственное свободное место, возле Хазелиуса, он положил себе с большого плоского блюда кусок яичницы с беконом.
– Доброе утро! – воскликнул Хазелиус. – Как спалось?
– Замечательно.
За столом были все, кроме Волконского.
– Послушайте, а где Петр? – спросил Форд. – У него во дворе нет машины.
Разговоры внезапно стихли.
– Доктор Волконский, похоже, нас покинул, – сказал Уордлоу.
– Покинул? Почему?
Последовало всеобщее молчание. Его нарушил Иннс, произнеся неестественно громким голосом:
– Я – психолог. Наверное, мне и придется ответить. Полагаю, что не нарушу профессионально-этические нормы, если скажу прямо: Петр с самого начала чувствовал себя здесь несколько не в своей тарелке. Его угнетали уединенность и напряженный график работы. Ему очень не хватало жены и ребенка, которых пришлось оставить в Брукхейвене. Неудивительно, что он не выдержал и решил уехать.
– Но ведь Тони сказал: похоже, покинул. Значит, полной уверенности в этом нет? – спросил Форд.
– Мы все так решили, – невозмутимым тоном произнес Хазелиус. – Машина Петра исчезла, исчез чемодан и большинство одежды.
– Он что, никому не сказал ни слова?
– А чего ты так разволновался, Уайман? – спросил Хазелиус, пристально всматриваясь в Форда.
Тот одернул себя. Со столь чертовски умным и наблюдательным человеком следовало быть похитрее.
– Не разволновался, а просто удивился.
– Я чувствовал, что все идет к тому, – сказал Хазелиус. – Петр не годен для подобной жизни. Наверняка он даст о себе знать, когда доберется домой. Ты лучше расскажи нам про вчерашний визит к Бегею, Уайман.
Взгляды всех присутствующих
