– уважать… Люди, знаешь, они, если не делают мелкую подлость открыто, простодушно, то, значит, готовят подлость крупную.
– Это уже не люди, а г на блюде. Я не очень понимаю всего того, что ты говоришь. Но – когда ты успел так в людях изувериться? Неужели так сильно в них верил, что так, в одночасье, разуверился? И веришь в одни подковырки, как в манну небесную.
– Но ведь ты меня и сам сейчас подковырнул.
– Да я не подковыривал…
– А, понимаю: ты прослезился. Ну слезись, слезись, как масленок. Только, прошу тебя, не от зависти.
– Я тебе и завидую, и не завидую, – нашелся Женя.
– Вот и правильно! Камень с сердца сошел.
– Твое счастье, что я тебя до конца не понимаю, – предупредил Женя.
– И твое в том же: что ты меня не понимаешь. Да… А я понимаю, что, как поймешь что-нибудь, самое простое, пустяшное, сразу оказываешься в дураках, ощущение, будто тебя разыграли. Следовательно, лучше разыгрывать самому.
– Себя, – уточнил Женя.
– Себя – в том числе, – прибавил Филя.
– Но сколько веревочке ни виться…
– Это если у веревочки концы не связать. У Лобачевского было двенадцать детей. Он и доказал, что параллельные линии пересекаются. Только с двенадцатью чадами такая мысль может прийти в голову. А ты про веревочку.
– А я про веревочку, – согласился Женя.
Надежная бутылка опустела, потребовалась еще надежней, такая потребовалась, которая встала бы твердыней, как волнорез перед вечерним штормом чувств и предчувствий. Сходили вполоборота друг к другу, как жонглеры, за второй. Вернулись, устроились с бокалами вольготно: Женя погрузился в кресло, Филя раскинулся на тахте.
– Ты – чудо, – как бы оправдываясь, рассуждал Женя.
– Откуда ты меня знаешь? – с загадочной жаждой спросил Филя.
– И я скоро забуду, что ты чудо, – пообещал Женя, – ты меня переоцениваешь. Точнее, не забуду… Не совсем забуду. Буду знать, что где-то влачит существование мой дружок, который, безусловно, чудо. Но эта мысль будет досаждать мне, томить меня в неволе…
– Ты что, совершил какое-нибудь преступление, что собрался в неволю?
– Я о другой неволе…
– А! Ты скоро женишься? – радостно предположил Филя.
– Да, я скоро женюсь, и у меня дурные предчувствия. Я схожу с ума от предчувствий, тем страстнее хочу жениться.
– Нельзя ли тебе пожить с женщиной просто так?
– Нельзя.
– Почему?
– Потому что ее у меня нет. – Женя глянул доверчиво.
– Найди.
– Не могу. – Женя привычно заупрямился.
– Почему?
– Потому что женщин вокруг пруд пруди, сплошные женщины, ткни пальцем в пространство, ойкнет женщина.
– Вот и бери ту, которая ойкнет.
– Ты же знаешь, я не буду тыкать. Если тыкну, то в тебя. Потому что я боюсь неизвестности. А женщина – это неизвестность. Вот в тебе нет неизвестности, в тебе все озвучено, как в опере Верди.
– Ты
