вдохнула. – И мне искренне жаль, что я поставил вас в неловкое положение. И вам пришлось…
– Не говорите глупостей… Грэм, – его имя произнесла сорванным шёпотом, взглянула в лицо исподлобья и тут же отвела глаза. Он замер. Опять что-то не то сказала?
Надо убираться отсюда. Каким бы милым ни был дом, эта ежесекундная нервотрепка и напряжение убивают любое очарование. Я сделала последний большой глоток кофе и поднялась.
– Мне лучше уйти, – сказала, повернулась к выходу. – Спасибо за кофе.
– Конечно, – ответил еле слышно.
Жутко. Просто чудовищно, клокочуще обидно. «Конечно», лучше уйти! Внезапно стало трудно дышать. Прочь! Дышать…
Он шёл следом. Опередил меня совсем чуть-чуть, снял мою куртку первым. Повернулась спиной, надел на подставленные руки. Сказал тихо совсем рядом:
– Карри, – так, что стало жарко.
Ответила, вторя ему, не обернувшись:
– Грэм. – Шагнула к двери.
Задержал вдруг за плечи и выдохнул спустя мгновение непозволительно близко:
– Скажи ещё.
Замерла, и сжалось пронзительно в животе.
Обернулась резче, чем следовало. И не знаю, как это получилось. Как оказалась в его неожиданно горячих руках. Как губы вдруг встретились и с внезапной готовностью соединились. Как задрожала, почти лопнув, невидимая струна внутри. И как крикнула мысленно: «Умоляю, не останавливайся! Не прекращай!» Опомнилась уже в столовой, когда он чуть-чуть отстранился, чтобы, переводя дыхание, неровно шепнуть:
– К Магдалене не вернёшься. Сегодня точно нет… – коварно блеснув темнющими глазами. – И не надейся.
Попыталась успокоить срывающийся голос и совершенно сошедшее с ума сердце.
– Магдалена… и не ждёт, – и добавила, вдруг он услышит: – А я ей не поверила.
Потрясение в лице Грэма, сменившееся сначала недоумением, а сразу за этим победным торжеством – мелькнувшим вспышкой только на миг, а следом… Следом на нас обрушился ураган.
Боялась, дальше стола дойти не получится. Но там задержались совсем ненадолго. И только, чтобы избавиться от того, что совсем уж мешало.
– Карри… – тягуче шептал мужчина, сминая остатки моего здравомыслия.
Ни кофты, ни брюк давно не осталось.
– Грэм… – выдохнула в его губы. – Сними же… сними эту дрэкову штуку!
Тихий смех.
А до двери два неудобных шага. Глупая. Зачем выпендривалась раньше?!
Грэм легко подхватил под бёдра, уверенно прижал спиной к косяку, жадно целуя шею, вёл одуряюще по ключице зубами. Чувствовать его жар, твёрдость и близость и не стонать брачующейся кошкой было немыслимо трудно. Обхватила крепче за плечи – только бы не впиться вульгарно ногтями. И чуть вскрикнула, царапнув о дерево спину. Встревоженный взгляд, мгновение, и мы там, куда добраться уже не мечтала, на той самой широкой кровати.
Огромные, то слишком нежные, то пугающе
