Глория. Глаза погрустнели.
– Как это? Пошэму? – воскликнул Вацлав.
– Такова жизнь, – проговорила она, высвободив руку.
– Постойте, – попросил Вацлав. – Вы должны мне все рассказать про Гелену, про ее друзей, врагов, ее детей, – посмотрел в глаза Глории, спросил почти шепотом:
– Где ее могила?
– Ее могилой стал океан, – ответила она.
– Океан? Пошэму?
– Перестаньте коверкать слова, – рассердилась Глория.
Вацлав прижал обе руки к сердцу и, запинаясь, объяснил, что он иностранец, что от волнения он путает слова, поэтому Глории не следует на него сердиться. Он приехал в Краков с желанием разыскать следы известной пианистки Гелены Мировска. И, о чудо! Он стоит у дома, в котором живут ее потомки. Он никуда не уйдет, пока Глория не пообещает ему новую встречу, если сегодня у нее нет времени на разговоры с незнакомцем.
Времени у Глории было много. Но ей не хотелось приглашать в дом первого встречного. Поэтому она предложила встретиться завтра вечером в кафе напротив консерватории. Вацлав просиял. Он прижал руку Глории к губам, пропел:
– Лублу тэбья! – Глория покачала головой.
Вацлав улыбнулся, прошептал: «До видзеня, пани» и, подпрыгивая, побежал по тротуару. Глория рассмеялась. Вошла в дом.
– Что тебя так развеселило? – поинтересовалась пани Ванда, глянув на дочь.
– Меня развеселил человек по имени Вацлав, – ответила Глория.
– Он что, вырос на грядке рядом с крокусами? – спросила пани Ванда.
– Нет, дорогая, он проходил мимо, – обняв мать, ответила Глория. – Представь себе, он приехал сюда, чтобы узнать все про Гелену Мировска.
– Что? – пани Ванда побледнела, опустилась на стул.
– Что с тобой, мама? – испугалась Глория. Пани Ванда попросила стакан воды. Сделала несколько глотков, заговорила:
– Много лет назад Гелену Мировска тоже разыскивал человек по имени Вацлав.
Глория села на стул напротив матери. Ей было ясно, прошлое не отпускает Ванду, поэтому так трудно ей говорить о нем.
– Вацлав Крайновский был высок, красив и безумно нежен. Когда он смотрел на меня своими черными глазами, я забывала про все на свете, – она вздохнула. – Мне было восемнадцать. Я влюбилась в него без памяти. Я верила всем его словам и клятвам. Я готова была идти за ним на край света. Я была послушной, доверчивой овечкой, которая не подозревает, что ее ведут на заклание… – пани Ванда спрятала лицо в ладони, разрыдалась. Глория бросилась утешать ее.
– Все в прошлом, в прошлом, мама. Не стоит плакать о том, чего нельзя исправить. Ты учила меня быть сильной. Ты говорила, что невзгоды – это серые тучи, из которых льется дождь, чтобы выросли новые цветы, травы, деревья. Печаль нужна, чтоб мы полнее радость ощущали. Жить невозможно без печали. И раз она есть, значит, так должно быть.
– Да нет же, нет! – воскликнула Ванда. – Так не должно было все у нас закончиться. Не должно…
