рассказах всегда есть два-три небольших талантливых кусочка, в принципе и делающих всю картину. Вот бы ему научиться выкидывать мусор из своих рассказов, а еще лучше изначально писать чисто. Получился бы живой классик.
Талант у него, безусловно, есть. Это однозначно можно утверждать, прочитав хотя бы три-четыре коротких афоризма из сериала «Думающая трава». Написать: «Я русский, со всеми вытекающими отсюда последствиями…» имел право любой пьющий и пишущий русский, но смог – только он.
Этой строчкой он сразу занес одну ногу в следующий век.
Общаться с ним и интересно, и тяжело. Приезжает из своей глуши, весь истосковавшийся по интеллектуальному общению. Сыплет именами и стилями, задает вопросы и, не дождавшись конца ответа, ассоциативно переключается на другие темы вперемешку со своими случаями. Деньги начинает занимать с третьей встречи. Может попросить снова, даже не отдав первый долг. В тридцать семь лет – это уже несерьезно. Выпить может так, что утром очнется в редакционной подсобке.
В общем, перемешано в нем и русского таланта, и русской бесшабашности, и крестьянской хитрецы, и российской грязи с расхлябанностью вперемешку. Взять бы его, внутренне отмыть и установить вертикально поддерживающие никелевые стержни. Интересный получился бы мужик-писатель. Но только крайне ювелирно, на уровне профессора нейрохирургии. А то как бы не смыть одновременно и те жемчужные строчки.
Лучше всего, если эту тонкую пластическую операцию он проделает сам. А то так и останется стоять с занесенной в будущее левой ногой.
Анатолий
Имя какое-то нейтральное, не подходящее для него. Ему бы поярче что-нибудь подошло. Например, Юлий или Август, или Тамерлан. Потому что много в нем одном действующих лиц. Именно действующих.
Или наоборот, помягче, например, Женя, Евгений. Потому что так выглядит.
Надо копнуть перевод его имени, может, там скрыта загадка. Ага, Восточный, Восходящий. Подходит.
Внешнего лоска ему не хватает. Зато внутри… Море! Купайся – не хочу! Интересно с ним. Понимает с полуслова. Такое мгновенное понимание редко встретишь.
И очень любопытно – только мне одному кажется, что еще в прошлой жизни состояли с ним в одной ватаге благородных разбойников?
Сидели в старом дубовом лесу, ели мясо, срезая ножами прямо с огромных копченых туш над кострами. Пели разбойничьи, ухарские песни вечерами у костра в лесу. Всегда заступались за больных и бедных, детей и париков. Защищали друг друга и от врагов, и от так называемых друзей? Причем не только словесно, а зачастую, и даже очень зачастую, с мечами в руках. Вернее, он с мечом, а я с легкой саблей. Красиво он тогда погиб. Огромный, огненно-рыжий, могуче отбиваясь сразу от двенадцати стражников.
Я же и в прошлой жизни был легковесом. И тоже, наверное, погиб в том бою. Потому что слишком быстро снова появился на земле. И именно в предыдущей жизни это было.
Позапрошлой я был совсем в другой стране и не маленьким
