«Как тебе не стыдно! Это же КНИГА»! – ежедневно порицали меня непогрешимые училки, а одноклассники и, что самое ужасное, одноклассницы издевательски смеялись. Бабушка водила меня в школу и встречала после уроков, когда ровесники уже ходили самостоятельно. Вдобавок я картавил. Путем скандалов, истерик и угроз удалось выколотить отмену бабушкиного эскорта, но взамен мне на шею навесили связку ключей от дома. Боялись, что иначе потеряю. Звенящая связка была настоящим камнем, тянувшим ко дну.
Подростком я начал тайно заниматься спортом. Тайно, потому что мама запрещала перенапрягаться из-за слабого сердца. По утрам выходил из дома раньше положенного и тщетно болтался на дворовом турнике. Однажды меня застукал отец. Он не заложил меня маме, а вместо этого завел график подтягиваний на клетчатом тетрадном листе. Через два месяца я мог подтянуться пять с половиной раз, перестал передавать в школу медицинские справки, освобождающие от физкультуры, и сдал все нормативы. Физрук даже отправил меня на районные соревнования по кроссу, где я пришел вторым. А еще отец записал меня к логопеду.
За одно лето я окреп и научился выговаривать «р». У меня обнаружилось чувство юмора, девочки глядели на меня благосклонно. Сделавшись душой компании, я приобрел крепкую неприязнь к инвалидам, калекам и хлюпикам. Жизнь завертелась веселым колесом. И тут на тебе. Сын-дурачок.
С чего я так зарубился на этой картине? Зачем мне знать, где Ваня ее раздобыл? Чего мы выперлись на вечерний промозглый двор? Метаться в поисках хозяина картины смешно. Вдоль улицы горели редкие фонари. Метрах в двадцати возле своей калитки топтался сосед Тимофеич.
– Добрый вечер, Виктор Тимофеевич!
– Здорово, Иван. У нас тут авария, слыхали?
– Да… – пискнул Ваня.
Я сильно сжал его ладонь, догадавшись, что авария и картина связаны, а сам спросил Тимофеича:
– Что за авария?
– «Тойота» в поворот не вписалась. Хорошо, на встречке никого не было. Мужика только что «реанимация» увезла. Пьяный, я с ментами разговаривал. И кто им права продает, расстрелял бы! – Тимофеич закурил. – Вот скажи мне, Федь, что за народ? Ведь знак стоит всю жизнь – «крутой поворот». Так нет, несутся как угорелые и опрокидываются. Пьяные, трезвые, один хрен!
– Может, они в знак не верят? – предположил Ваня.
– Может, не верят… – Тимофеич тяжело вздохнул. – Вот так катаешься-катаешься, а потом бах – и нету. Сходите, посмотрите, машина небось там еще. Вся морда раскурочена!
Когда мы отошли в сторону, я тихо спросил Ваню про аварию. Он отвернулся и принялся тереть, будто умывая, левую руку правой.
Спустились в овраг. Отодвигая от лица ивовые ветки, я обратил внимание, что почки стали набухать. Спотыкаясь о пакеты с мусором, мы поднялись к дороге, к синим всполохам «мигалки». У обочины стояла милицейская «девятка» и застывшая перед накренившимся столбом «Тойота» со скомканным, словно лист бумаги, передом. На асфальте было разбросано конфетти
