я. Если цвет глаз могли поменять линзы, то манеру поведения так просто исправить невозможно.
К нам шел студент, чтобы убрать последнюю неприбранность на столе – плетеную корзинку с одинокой салфеткой: приборы он забрал еще с тарелками.
– Еще чего не хватало, – ужаснулся юноша и дернул себя за косу, вызвав у меня острый приступ смеха.
– Дурной пример заразителен, – подмигнула ему я и демонстративно потянулась: – Смотри и запоминай, будешь окружающих шокировать.
– Да не буду я, – буркнул парень, но смотрел внимательно, без хихиканья и ироничных комментариев.
На этаже хлопнула первая дверь.
– Йоху, – возликовала я, понимая, что вынужденное заключение заканчивается. Несмотря на компанию сокамерн… собеседника, постоянное сидение на одном месте без права выхода напрягало. К тому же материал нужно было еще правильно склеить…
Я дождалась, пока на поздний завтрак вышло с дюжину человек, и попыталась незаметно проскользнуть к выходу. Не удалось.
– Ты куда? – строго осведомилась я, заметив, что косичник копирует все мои действия. Так же поднимается, так же скользит между столами, не так же задевает скатерть, устраивая обрушение вазочки с цветами. – Идем, – сквозь зубы выдала я и потащила его на выход. Оставлять эту ходячую катастрофу здесь – устраивать неприятности студенту, а своим мы, заметчики, предпочитали помогать. Хотя бы раз в десять лет и за большую сумму.
Тащить упирающегося мальца до своего номера было непривычно. Замечать, как на меня оглядываются пассажиры, – и вовсе в новинку. За те семь лет, что существовал мой канал, я ни разу не подставилась под камеру, предпочитая быть тихим свидетелем происходящего, когда же в комментариях устроили настоящий тотализатор, пытаясь выяснить, как же выглядит Амбертон Лис, на помощь пришла кузина. Клэр в отличие от меня любила публику. Особенно ту, что восхищенно смотрела ей вслед и ловила каждое слово. Другую же часть общества, равнодушную, она презрительно обзывала обывателями и задирала свой маленький носик, отворачиваясь в другую сторону.
Теперь же смотрели на меня. С интересом, с любопытством, с покровительственной ухмылкой, с сочувствием – эмоции разнились в зависимости от собственного опыта зрителя. Кто-то видел в мальце моего младшего брата, кто-то просто нашкодившего ребенка, переигравшего в субкультуру, кто-то… О последних лучше промолчать, ибо контроль за общественными девиациями скоро заберет их под белы рученьки в управление.
Подтвердив личность, я втянула косичника в номер и быстро заблокировала дверь, чтобы никто не поспешил вмешаться в воспитательный процесс. Но стоило мне повернуться, как все желание воспитывать шкодливого мальца отпало: появилось иное – желание мстить с особой жестокостью.
Нисколько не смущаясь, это ходячее недоразумение устроилось на моей кровати и отрубилось. Ни оклики, ни попытки стащить его с чужого ложа не увенчались успехом. Он заснул, вцепившись в подушку
