побаливает.
Едва касаясь, Эдвард приложил ладонь к синяку на плече. Очертания точно совпали с контуром его длинных пальцев.
Я попыталась восстановить в памяти момент, когда мне стало больно – и ничего не вспомнила. Не было такого, чтобы он сжал или сдавил меня слишком сильно. Наоборот, мне хотелось, чтобы объятия стали крепче, и было так хорошо, когда он прижимал меня к себе…
– Прости, Белла… – прошептал Эдвард, глядя, как я уставилась на синяки. – Мне следовало… Нельзя… – Из его груди вырвался возглас отвращения. – Передать не могу, как я перед тобой виноват.
Он замер, уткнувшись лицом в ладони.
Я тоже замерла – от изумления, – пытаясь осознать его горе, которому я теперь хотя бы знала причину. Но осознание давалось нелегко – сама-то я чувствовала совершенно противоположное.
Изумление постепенно прошло, оставив после себя ничем не заполненную пустоту. Никаких мыслей. Я понятия не имела, что сказать. Как объяснить ему, чтобы он понял? Как передать ему мое счастье – то, в котором я купалась еще минуту назад?
Я дотронулась до его руки. Он не шевельнулся. Я потянула сильнее, пытаясь оторвать его ладонь от лица. С таким же успехом можно было теребить мраморную статую.
– Эдвард…
Ноль реакции.
– Эдвард!
Молчание.
Ладно, значит, будет монолог.
– Я ни о чем не жалею, Эдвард. Я… я даже передать не могу. Я так счастлива! И этим все сказано. Не сердись. Не надо. Со мной все хоро…
– Не надо! – В его голосе звучал лед. – Если не хочешь, чтобы я сошел с ума, не вздумай говорить, что с тобой все в порядке.
– Но так и есть, – прошептала я.
– Белла!
Он все-таки отнял руки от лица. Золотистые глаза смотрели настороженно.
– Не порть мое счастье. Я. Правда. Счастлива.
– Я все испортил, – прошелестел он.
– Прекрати!
Он скрежетнул зубами.
– О-ох! – простонала я. – Ну почему ты не можешь прочесть мои мысли?
Его глаза расширились от удивления.
– Это что-то новенькое. Тебе же нравится, что я их не читаю?
– А сейчас жалею.
– Почему? – Он уставился на меня в недоумении.
Я в отчаянии всплеснула руками. Плечо пронзила боль, но я не обращала внимания. Обе ладони я с размаху обрушила Эдварду на грудь.
– Потому что ты почувствовал бы мое счастье и перестал терзаться попусту! Пять минут назад я была счастлива. Абсолютно, безгранично и безмерно. Атеперь… Теперь я злюсь.
– Я этого заслуживаю.
– Ну, вот, я на тебя зла! Доволен?
– Нет, – вздохнул он. – Как я могу теперь быть чем-то доволен?
– Именно! – отрезала я в ответ. – Поэтому я и злюсь. Ты рушишь мое счастье, Эдвард.
Он покачал головой.
Я вздохнула. Мышцы ныли все сильнее, но это не страшно. Как на следующий
