было первое попавшееся темное место.
– По лицу видно, что человек задушен?
– Не надо, Кит!
– Я спрашиваю, видно?
– Да.
– Очень обезображено?
– Да.
– Ты не посмотрел, есть ли метки на одежде?
– Нет.
– Почему?
– Почему? Господи! А ты представь себе: если бы ты это сделал!..
– Ты говоришь, что лицо обезображено. Но человека можно опознать?
– Не знаю.
– Когда она жила с ним, где это было?
– Кажется, в Пимлико.
– А не в Сохо?
– Нет.
– Сколько времени она живет в Сохо?
– Около года.
– И все время на той же квартире?
– Да.
– Кто-нибудь из живущих в ее доме или на этой улице знавал ее как жену Уолена?
– Не думаю.
– Что он собой представлял?
– По-моему, он был профессиональный сутенер.
– Понимаю. И вероятно, большую часть времени проводил за границей?
– Да.
– Ты не знаешь, он известен полиции?
– Ничего не слышал об этом.
– Теперь слушай, Ларри. Отправляйся прямо домой и никуда не выходи до моего прихода. Я буду у тебя утром. Обещаешь?
– Обещаю.
– Я сегодня обедаю в гостях, но я все обдумаю. Не пей! Не болтай лишнего! Возьми себя в руки.
– Не держи меня взаперти дольше, чем это нужно, Кит!
О, это бледное лицо, эти глаза, эта трясущаяся рука!
Охваченный жалостью, несмотря на всю свою неприязнь, возмущение, страх, Кит положил руку на плечо брата:
– Мужайся!
И вдруг подумал: «О боже! Мне самому понадобится немало мужества!»
II
Выйдя из дома брата на Адельфи, Лоренс направился в северную часть города. Он шел то быстро, то медленно, потом снова быстро. Есть люди, которые усилием воли заставляют себя заниматься только одним делом, пока не доведут его до конца, и есть другие, которые из-за отсутствия воли с одинаковой энергией бросаются от одного дела к другому. Таких людей даже Немезида, подстерегающая людей безвольных, не заставит владеть собой. Напротив, эта обреченность подтверждает их излюбленный довод: «Не все ли равно? Завтра все умрем!» То усилие воли, которое потребовалось Ларри, чтобы пойти к Киту, дало ему некоторое облегчение, но окончательно измучило и даже ожесточило его, и он шагал, обуреваемый по очереди этими чувствами, то быстрее, то медленнее. От брата Ларри вышел с твердым намерением отправиться домой и спокойно ждать. Он был у Кита в руках; Кит решит, что надо делать. Но не прошел он и трехсот ярдов, как ощутил такую усталость, душевную и физическую, что, окажись у него в кармане пистолет, он застрелился бы тут же на улице. Даже мысль о юной и несчастной девушке и ее слепой привязанности к нему, о той, которая так поддерживала его последние пять месяцев и вызвала к себе такое сильное чувство, какого он не знал никогда, не смогла бы противостоять этой страшной подавленности. Зачем
