сейчас. Грязные, спутанные волосы. Лицо, осунувшееся от переживаний и недосыпа, да еще и без единого грамма косметики. Припухшие глаза. Неопрятную одежду, лоснящуюся от сидения на тюремных нарах. Смотрите дальше… Мысленно умойте свою подзащитную, распустите по плечам ее шикарные каштановые волосы, нанесите немного помады на губы и туши на ресницы. Накиньте на ее плечи шелковый халат с изящным пояском. Ну, каково?
Дубровская с опаской посмотрела на фетишиста в обличье прокурорского следователя. Она могла голову отдать на отсечение, что ее собственный муж, взглянув на Данилевскую, не задержал бы взгляда даже на тридцать секунд, а уж мысленно распускать ее грязные волосы по опущенным плечам… Бр-р, бред какой-то!
Красавин улыбнулся Елизавете, словно угадав ее мысли.
– Вы забываете о том, что делает с людьми неволя. Тем более с женщинами. Ну-ка, представьте на минуту, каково это – спать не на ортопедическом матрасе у себя дома, а на деревянной доске в казенном учреждении и не знать при этом, что лучше: снять с себя куртку и подложить ее под себя или же все-таки укрыться ею для того, чтобы немного согреться? После одной такой ночи, да еще в обществе не самых приятных товарок, личико даже самой писаной красавицы приобретет землистый цвет, а красивые глазки превратятся в поросячьи щелочки.
– Ну да бог с ней, с ее внешностью, – сказала уязвленная Дубровская. Ей было досадно, что следователь увидел в ее подзащитной гораздо больше привлекательных черт, чем удалось ей самой. – Скажите лучше, видите ли вы в облике Данилевской какие-то скрытые пороки? Способна ли она совершить убийство?
– Сложный вопрос, – отозвался Красавин. – С одной стороны, в ее внешности нет ничего из того, что перечислял старина Ламброзо, описывая облик настоящего преступника. У нее симметричное лицо, правильный овал и довольно изящные черты. С другой стороны, вы обратили внимание на ее поведение?
Поведение?! Лиза подумала, что она ослышалась. О каком поведении могла идти речь, если за все время, пока они делились друг с другом своими наблюдениями, Данилевская сидела, как пришпиленная к месту, вперив мутный взгляд в зеркало?
– Диана не знает, что мы за ней наблюдаем, но, даже оставаясь в одиночестве, она не может расслабиться, – продолжил следователь. – Она напряжена, как натянутая струна. Вы видите, она кусает губы? Смотрите, она сжимает пальцы так, что белеют костяшки.
Дубровская и правда обратила внимание на то, что руки писательницы, лежащие на столе и сомкнутые в замок, находятся тем не менее в постоянном, непрерывном движении. Пальцы сжимались и разжимались, и даже через стекло было видно, как белеют суставы. Однако, как это Красавин все замечает?
А он тем временем продолжал:
– Знаете, что делают люди экспрессивные в подобных ситуациях? Они мечутся по следственному боксу, как звери, попавшие в силки. И хотя им строго-настрого велено находиться на месте, удержаться в рамках дозволенного им сложно.
