на подушках и грызть веточки герани. Своим подчеркнуто пренебрежительным отношением к моей непритязательной особе она сразу поставила меня в определенные рамки, выходить за которые я не имел права.
– Найди музыку, – сказала она, даже не поздоровавшись со мной.
Я мельком взглянул на горы аппаратуры, встроенной в темно-вишневую стенку, и без труда отыскал ручку настройки радиоприемника. На розовом стеганом халате своего «объекта» я старался не акцентировать внимание. Человек, для которого я пустое место, сам является для меня таковым.
– Как говорил один ди-джей, музыка стимулирует работу слухового аппарата, – заметил я мимоходом.
– Дурак твой ди-джей.
Из динамиков полилась медленная расслабляющая музыка изумительной красоты.
– Оставь. Будем считать, что с первым заданием ты справился.
– На сегодня я могу быть свободен? – учтиво поинтересовался я.
На сей раз она жестко сфокусировала на мне свой взгляд. В нем сквозило недовольство. И ни намека на улыбку.
– Будешь шутить, когда выполнишь остальные тридцать три.
Она опустилась в кресло, обитое тканью с узором леопарда (я не удивился бы, окажись она действительно шкурой леопарда), и на миг закрыла глаза. Потом широко распахнула их и судорожно, словно утопающий, заглатывающий порцию воздуха, вздохнув, сказала:
– У нас еще есть сорок минут перед тем, как отправиться в супермаркет и дом моделей. Расскажи мне о себе.
– Зачем? Вы уже наверняка навели обо мне справки.
– Между анкетой и человеком дистанция огромного размера. Не тяни, все равно я выужу из тебя всю информацию.
Я в двух словах рассказал ей, где родился и где крестился. Она иногда перебивала меня, уточняя кое-какие детали.
– А слабости у тебя есть? Спиртное, наркота, женщины? – поинтересовалась она.
– Есть. Как бывший военный я хорошо ориентируюсь в пространстве. Однако у меня слабо развит абстрактно-логический аппарат.
– То есть?
– Не понимаю, зачем я вам нужен. Ведь вы даже не удосужились посмотреть меня в деле.
– Главное, не кулаки, а голова. А с головой у тебя все в порядке. С головой ты дружишь.
За эту характеристику я мысленно поставил ей арабскую цифру «пять». Но экзаменовка продолжалась.
– Чем ты занимаешься в свободное время? У тебя есть хобби?
Я перебрал в уме все свои увлечения за последние десять лет и не нашел ни одного, достойного упоминания и хотя бы приблизительно подходящего под это определение. Библия, восточные единоборства и коллекционирование солдатиков не в счет. Приключения? Их было более чем достаточно, хотя к моим нынешним обязанностям они отношения не имели.
– Мое единственное хобби – работа, – бодро доложил я.
Пожалуй, так оно и было: работа постепенно превращалась для меня в дурацкий смысл дурацкой жизни и вытесняла все иные потребности.
– Будешь крутить хвостом,
