произносится шёпотом – секретный Краснознаменск. Весёлый, разудалый, с удовольствием пьющий, поющий под гитару собственные песни и неутомимый рассказчик, дядя Радий являет собой прямую противоположность отцу. Из последнего лишнего слова не вытянешь – тем более если это касается его собственной, совершенно секретной работы. Рыжов, напротив, особенно если выпьет, болтает напропалую – правда, обязательно то и дело повторяя всегдашнюю ремарку: «Ты, Юра, парень грамотный, сам понимаешь, что всё рассказанное предназначается только для твоих ушей. Никому постороннему – ни-ни». Радий и жена его Эльвира зазывают Юрия к себе в гости, в городок, обещают сделать пропуск, сводить в заповедные места за грибами. Иноземцев-младший принимает приглашение. Ему нравится открытый, веселый дядя Радий, его песни и особенно устные хмельные рассказы: о Байконуре, ракетных запусках, о поисково-спасательной службе, о Камчатке, где он прослужил три года на закрытом полигоне Кура. Именно от Рыжова – не от отца или матери! – он впервые узнаёт, что его прекрасная мамочка Галина Иноземцева, оказывается, готовилась в женском отряде к полёту в космос, больше года прожила в Звёздном, близко знакома и на «ты» со всеми парнями из первого отряда космонавтов.
– Как жаль, что Галка в космос не полетела, как жаль! – кручинился на кухне подвыпивший дядя Радий. – Не взяли в полёт дивчину, а зря. Насколько б она лучше была, чем эта насквозь фальшивая Валентина, которая и программу всю провалила, и другим девчонкам дорогу в космос закрыла!
Для Юрочки откровения дяди Радия оказываются ошеломительной новостью. В тщательно закрытом советском обществе он знал лишь, что мамочка некогда вместе с отцом трудилась над космической тематикой в «королёвской фирме» в Калининграде, но покинула и «фирму», и отца одновременно, в начале шестидесятых. Знал он также, что мама в молодости с парашютом прыгала. Но вот совместить два этих знания и допустить, что мама готовилась в космос первой женщиной полететь – такого Юра даже не мог представить. Спросить напрямик у матери возможности не представлялось – не станешь ведь о таком, заповедном, совсекретном, разговаривать по международной телефонной связи или даже в письмах в Лейпциг спрашивать. Тогда он подлез к отцу, и тот подтвердил: да, мама тренировалась лететь в космос в Звёздном с другими девочками, а потом из проекта по собственной инициативе ушла. «Вот дела!» – подумал Юрочка и постановил при первой же возможности обо всём мать расспросить, да в подробностях. На семинарах и на практике его учили искусству интервью, как выцыганивать из человека сведения, которые тот даже не хочет выдавать. Понятное дело, смекал он (шёл семьдесят седьмой год), ни о маминой биографии, ни о чём другом, закрытом, рассказанном Рыжовым, ни писать, ни говорить вслух пока нельзя, – но когда-нибудь ведь сроки секретности выйдут, тут он как раз и подоспеет со своим материалом.
Существовала и ещё одна причина, по которой семейство Рыжова зазывало Юрия в гости (а он к ним в Голицыно-два
