проживаю в Москве. Кандидат Интернационального Союза писателей, член Российского Союза писателей. Свою первую книгу хотела бы посвятить моим любимым родителям Михаилу Васильевичу и Нине Васильевне, а также ушедшей бабушке Татьяне.
Венецианский карнавал
На площади Святого Марка
В год новый, где-то в феврале,
Венецианских ждут подарков
Во граде чудном на воде.
Играет музыка, веселье,
Вино струится из фонтанов,
И карнавальное похмелье
Сокрыто дымкою романов.
Мелькают маски Коломбины,
Здесь Арлекино, Домино,
Коварен облик Казановы —
То из веков привнесено.
Порхают веера, лорнеты,
Сверкают броши, диадемы,
В костюмы гости все одеты,
Их жесты грациозны, ленны.
В выси зажгутся фейерверки,
В руках – бенгальские огни,
А в кабачках открыты дверки
Для чужеземцев стороны.
Бабушкино рукоделье
Волокнисту пряжу вьет веретено,
Бабушка в избушке справит полотно,
Вышьет петухами, солнышко впрядет
И сошьет шелками тканевый полог.
Будет, как принцесса, внучка почивать,
Не подпустит бесов с пологом кровать,
На пуху перины сладок будет сон —
За уют беспечный – бабушке поклон.
Белые метели
Белые метели сыпали снежинки,
На окне узорном застывали льдинки,
Шелестели ветры утренней порой,
В шубках пешеходы шли по мостовой.
Торопились люди, кто-то – по делам,
Кто-то – на свиданье, кто-то,
может, в храм,
Вьюга всех равняла, кутая покровом,
Ветрена подружка той зимы суровой.
Березкины одежки
Березки ниспадало платье,
Листву сдул ветер-хулиган,
Стыдом сгорала осень-сватья,
И проклинала ураган.
Березка в лоскутах-заплатках
Склоняла ветвями главу,
Ей обещали шубку в святках —
Подарок к зимнему деньку.
Весной – сережки расписные
Да изумрудный сарафан,
А нынче веточки нагие
Ласкает ветер-хулиган.
Бой гладиаторов
На древней каменной арене
Толпится любопытный люд,
Ряды здесь встретишь поколений,
Пестрит все от вельмож и слуг.
В животрепещущем азарте
Они ждут схватки роковой,
Горят, гадают – ставки жарки,
Бьют об заклады головой.
Внизу красивой вереницей
Вот выйдут воины-мужи,
Забудут их с годами лица,
Но бой запомнится людьми.
Сраженье будет грандиозным,
Прольется на арену кровь,
Промчится смерть с косою грозной,
И жизнью ей не прекословь.
И, поджидая комплиментов,
К трибунам обратит свой лик —
За толику аплодисментов
Раб убивал и был велик.
Бродяга
По пустоши бредет бродяга,
В руках – холщевая сума,
В ней корка хлеба, водки фляга,
О землю мерно бьет клюка.
Что ночь, что день – различий нету,
Плетется он, судьбу коря,
Так тянутся несчетны лета,
Он молит, чтоб взяла земля.
Но нет пристанища, покуда
Отвергнут, видно, небесами,
Зароки от людского суда
И от сумы пропали днями.
В библиотеке
Средь царства книг, в библиотеке,
Средь переплетов дорогих,
Чей список точен, как в аптеке,
В порядке полки дум благих.
Здесь пыль неспешно оседает,
И запах красок новизной
В тиши, что мысли навевает,
О книгах скажет вразнобой.
Старушка древняя с вязаньем
Перебирает их листы
И
