женщина на цыпочках подошла к Селиверстову и заглянула ему в лицо.
– Он спит, – сказала она шёпотом. – Он совсем ещё слабый!
И она наклонилась и ни с того ни с сего поцеловала этого своего Селиверстова.
А потом она взяла стопку белья, включила утюг и стала гладить.
– Подожди немножко, – сказала она мне. – Он скоро проснётся. Вот обрадуется! А то всё один да один. Что же это, думаю, никто из школы не зайдёт?
Селиверстов зашевелился под платком.
«Ага! – подумала я. – Сейчас я всё скажу! Всё!»
Сердце у меня забилось от волнения. Я даже встала со стула:
– А знаете, почему к нему никто не приходит?
Селиверстов замер.
Мама Селиверстова перестала гладить:
– Почему?
Она глядела прямо на меня. Глаза у неё были красные, воспалённые. И морщин довольно много на лице. Наверное, она была уже немолодая женщина… И она смотрела на меня так… И мне вдруг стало её жалко. И я забормотала непонятно что:
– Да вы не волнуйтесь!.. Вы не подумайте, что вашего Юру никто не любит! Наоборот, его очень даже любят! Его все так уважают!..
Меня пот прошиб. Лицо у меня горело. Но я уже не могла остановиться.
– Просто нам столько уроков задают – совсем нету времени! А ваш Юра ни при чём! Он даже очень хороший! С ним все хотят дружить! Он такой добрый! Он просто замечательный!
Мама Селиверстова широко улыбнулась и снова взялась за утюг.
– Да, ты права, девочка, – сказала она. – Юрка у меня не парень, а золото!
Она была очень довольна. Она гладила и улыбалась.
– Я без Юры как без рук, – говорила она. – Пол он мне не даёт мыть, сам моет. И в магазин ходит. И за сестрёнками в детский сад бегает. Хороший он! Правда хороший!
И она обернулась и с нежностью посмотрела на своего Селиверстова, у которого уши так и пылали.
А потом она заторопилась в детский сад за детьми и ушла. И мы с Селиверстовым остались одни.
Я перевела дух. Без неё мне было как-то спокойнее.
– Ну вот что, хватит придуриваться! – сказала я. – Садись к столу. Я тебе уроки объяснять стану.
– Проваливай, откуда пришла, – донеслось из-под платка.
Ничего другого я и не ждала.
Я раскрыла учебник и затараторила урок.
Я нарочно тараторила изо всех сил, чтобы побыстрее кончить.
– Всё. Объяснила! Вопросы есть?
Селиверстов молчал.
Я щёлкнула замком портфеля и направилась к дверям. Селиверстов молчал. Даже спасибо не сказал. Я уже взялась за ручку двери, но тут он опять вдруг завозился под своим платком:
– Эй, ты… Синицына…
– Чего тебе?
– Ты… это…
– Да чего тебе, говори скорее!
– Семечек хочешь? – вдруг выпалил Селиверстов.
– Чего? Каких семечек?!
– Каких-каких… Жареных!
И
