style="font-size:15px;"> – Надо же... – Приседая и поигрывая плечами, Пыёлдин обошел вокруг Цернцица, тот стоял, глядя прямо перед собой, и не проявлял никаких видимых признаков страха.
– А меня узнаешь?
– Узнаю, – ответил Цернциц, все так же глядя в стену перед собой.
– Кто я?
– Каша Пыёлдин.
– Помнишь, значит, Кашу? – удовлетворенно проговорил Пыёлдин, и в глазах его блеснула даже некоторая горделивость – вот так, дескать!
– Помню, – кивнул Цернциц.
– Так... А кого звали Ванька-дурак?
– Меня так звали, – ответил Цернциц все с тем же каменным выражением лица.
– За что?
– За дурость.
– И как? Правы были люди, которые так тебя назвали?
– Да, они были правы. Я в самом деле дурак.
– Это твой Дом?
– Мой.
– Поумнел, значит?
– Со стороны виднее.
– Нет, Ванька, не поумнел. Дом был твой, стал мой. А?
– Так было всегда.
– Правильно. От себя добавлю – так всегда и будет. Согласен?
– Как скажешь, Каша, как скажешь.
– Уже сказал. Что же мне с тобой делать-то? Застрелить? Или в окно выбросить? Выбирай.
– Не надо меня стрелять. И в окно выбрасывать тоже не надо, – твердо произнес Цернциц.
– Это почему же? – удивился Пыёлдин.
– Так не поступают.
– А как поступают?
– Сам знаешь.
– Да? – переспросил Пыёлдин. – Вообще-то да... Отложим. Потом решим.
– Отложим, – кивнул Цернциц.
– Весь цвет города собрал? – Он окинул взглядом молчаливую толпу и заметил, заметил все-таки, как женщины, осторожно, чтобы не привлечь внимания, снимают ожерелья, вынимают из ушей серьги с бриллиантами, как мужчины снимают с рук часы и засовывают их в носки.
– Почти весь... Тебя вот не позвал. Но ты сам пришел.
– А я всегда так, разве нет?
– Да... Насколько я помню.
– Начальник тюрьмы здесь?
– Здесь.
– Давай его сюда. Начальник тюрьмы-ы-ы! – пропел Пыёлдин, оборачиваясь к молчащей толпе. – Выходи, дорогой, давно не виделись... Пробил час.
– Выходи, Суковатый, – подавленно сказал Цернциц. – Чего уж тут... Не уберег Кашу – сам виноват.
– Не уберег, – ухмыльнулся Пыёлдин и горделиво поправил автомат на животе.
Сквозь толпу протиснулся и вышел на свободное пространство полный, румяный от здоровья и выпитого человек с челочкой на лбу. Видимо, совсем недавно он отплясывал под саксофонное мурлыканье – челочка его была взмокшей, по щеке рывками стекала одинокая капелька пота.
– Здравствуй, начальник. – Пыёлдин радушно протянул руку, но тот не пошевелился. – Не хочешь подать руки?
– Не хочу.
– Не уважаешь, значит?
– Не уважаю. – Суковатый
