дескать, в порядке. Он сделал неприметный знак Станиславу, и тот сразу же поднялся, оставив чашку, пожал руку китайцу, подмигнул Андрею и ушел.
Андрей и раньше замечал за собой слабость – он готов заплакать при самом невинном проявлении сочувствия к нему, поддержки. Он все еще находился во взвинченном состоянии, напряжение событий прошлого года не покидало его.
– Есть время, – сказал китаец, глядя в пространство вишневого сада, – и есть человек. И больше ничего нет. Время и человек.
Не зная, что ответить, Андрей согласно кивнул.
– Мертвые остаются с нами, – сказал китаец, глядя Андрею в глаза. – Они всегда с нами, – он невесомым движением ладошки сделал круг вокруг себя.
Андрей опять кивнул.
– Им нравится, когда мы помним их и думаем о них хорошо, – Чан испытующе посмотрел на Андрея, словно желал убедиться, что тот слышит его, понимает, согласен с ним. – Им нравится, когда мы живем хорошо. – Чан замолчал, решив, видимо, что для первого раза сказал достаточно.
– А что значит жить хорошо? – спросил Андрей.
– Жить хорошо? – Китаец чуть шевельнул почти незаметными бровями. – Не ссориться с собой, не обижать себя, не обманывать себя... Это им нравится.
Андрей опять промолчал, не чувствуя себя готовым к такому разговору. И что-то подсказало – китаец прав, он произнес слова, которые ему хотелось услышать.
– Пошли, – сказал Чан. – Тебе надо переодеться.
Занятия начались немедленно и продолжались три месяца. Андрей даже не заметил, как промелькнуло жаркое лето, как наступила осень, сухая, ясная, теплая осень украинских степей. Китаец потребовал, чтобы Андрей приходил к нему через день, но обязательно. Пришлось уволиться с автобазы, поскольку дальние рейсы не позволяли выдерживать это условие. Когда закончились три месяца, он отнес китайцу еще тысячу долларов, и занятия продолжались. Но теперь уже каждый день. Андрей чувствовал, что меняется. Он стал сдержаннее, невозмутимее, спокойнее. Чай перед занятием и немногословные откровения китайца были не просто приятны, они стали необходимы, и Андрей уже с утра думал о том, как он приедет в вишневый сад, как они с Чаном выпьют чаю, посидят молча, как Чан скажет что-то новое или продолжит вчерашние свои слова. Однажды, когда Андрей опаздывал и вбежал в сад запыхавшись, он увидел, что китаец уже сидит на своем месте, пьет чай из блюдечка и смотрит черными глазами в ясное украинское небо.
Андрей поклонился, поздоровался, сел напротив.
– Опоздал немного, – сказал он.
– Опоздал, потому что торопился, – ответил китаец. – Не надо торопиться. За временем не угонишься. Уходит автобус – пусть уходит. Это не твой автобус. Улетает самолет – пусть летит. Это не твой самолет. Уходит девушка – пусть идет. Это не твоя девушка.
– А если умирает девушка? – неожиданно спросил Андрей.
– Значит, она не уходит, – Чан твердо посмотрел Андрею в глаза. – Она остается.
–
