так, наши отношения носили бы характер чистой и незапятнанной дружбы.
– Значит, вы признаетесь, что эти отношения существуют?
– Этого я не сказала, – ответила Консуэло, испугавшись, что может выдать принцессу.
– Так вы отрицаете это?
– Если бы эти отношения существовали, у меня бы не было причин отрицать их. Но почему капитан Крейц расспрашивает меня так упорно? Неужели это может его интересовать?
– Очевидно, это интересует короля, – ответил Фридрих, снимая шляпу и резким движением нахлобучивая ее на белую мраморную голову Полигимнии,[95] чей античный бюст украшал одну из консолей.
– Если бы меня удостоил своим посещением король, – сказала Консуэло, превозмогая овладевший ею страх, – я бы решила, что ему угодно послушать музыку, и села бы за клавесин, чтобы спеть ему арию из «Покинутой Ариадны».[96]
– Король не любит, когда предвосхищают его желания. Он желает, чтобы ему отвечали на вопрос определенно и ясно. Что вы делали сегодня ночью в королевском дворце? Видите ли, раз вы ходите к нему во дворец в неурочное время и без его позволения, значит, и он вправе вести себя у вас в доме как хозяин.
Консуэло затрепетала, но, к счастью, присутствие духа всегда словно чудом спасало ее от многих опасностей. Она вспомнила, что Фридриху нередко случалось прибегать ко лжи, чтобы выведать правду, и что его излюбленным средством вырвать у человека признание было напасть на него врасплох. Она овладела собой и, побледнев, но все-таки улыбаясь, сказала:
– Какое странное обвинение! Не знаю, право, что и отвечать на столь экстравагантные вопросы.
– Вы стали разговорчивее, – заметил король. – Совершенно ясно, что вы лжете. Были вы этой ночью во дворце? Отвечайте – да или нет?
– В таком случае – нет! – смело сказала Консуэло, предпочитая быть с позором уличенной во лжи, нежели сделать подлость и выдать чужую тайну, лишь бы оправдаться самой.
– Вы не выходили из дворца в три часа ночи, одна, без провожатых?
– Нет, – ответила Консуэло, которая немного приободрилась, заметив в выражении лица короля едва уловимый оттенок неуверенности, и теперь превосходно разыгрывала удивление.
– Вы осмелились трижды произнести слово «нет», – гневно вскричал король, испепеляя девушку взглядом.
– Я осмелюсь произнести это слово и в четвертый раз, если того потребует ваше величество, – ответила Консуэло, решаясь противостоять грозе до конца.
– О, я знаю, женщина способна защищать свою ложь даже под пыткой, как первые христиане защищали то, что они считали правдой. Кто может похвастаться тем, что вырвал искренний ответ у женщины? Послушайте, мадемуазель, до сих пор я питал к вам уважение, ибо полагал, что вы являетесь единственным исключением среди обладательниц пороков вашего пола. Я не считал вас способной ни к интригам, ни к вероломству, ни к наглости. Мое доверие к вам простиралось до дружбы…
– А теперь, ваше величество…
– Не перебивайте меня. Теперь я держусь другого мнения, и скоро вы почувствуете его последствия. Слушайте меня внимательно. Если вы имели несчастье вмешаться в мелкие дворцовые интриги,
Полигимния – одна из девяти муз, покровительница танцев и пантомим.
«Покинутая Ариадна». – Имя автора этой оперы установить не удалось. Комментаторы французского издания «Графини Рудольштадт» (Париж, 1959) полагают, что речь идет об опере И. Бенды «Ариадна на Наксосе», которую Стендаль в «Письмах о Гайдне» называл «Покинутой Ариадной».
