Папочка помедлил.
Я удивилась, когда он не поцеловал ребенка, а лишь обозначил благословляющий жест. Его безразличие озадачило меня, а ведь он столько говорил о том, как счастлив. Не сожалеет ли он? Не разочарован ли, что она родила орущую девочку? Как бы я на это ни надеялась (поскольку в таком случае я оставалась его единственной farfallina), такой поворот казался мне странным: папочка должен был любить новорожденную. Не в первый раз пожалела я, что с нами нет Адрианы, которая объяснила бы, что происходит. Но она вскоре после рождения ребенка вернулась на Монте-Джордано: заявила, что слишком запустила свое палаццо, но, скорее всего, потому, что устала от Джулии.
– Что? – Папочка протянул ко мне руки. – Не хочешь поздороваться со своим стариком-отцом?
Я спрыгнула с табуретки прямо в его объятия.
– Моя farfallina, – пробормотал он. – Ты посмотри – настоящая невеста. Как время летит! Кажется, только вчера мы играли с котятами.
Он прижимал меня к себе, а я поглядывала мимо него на дверь, где стояли его вездесущие телохранители. На их лицах было странное одинаковое выражение. Любимый провожатый моего отца, красивый, темноглазый Педро Кальдерон, которого папочка любовно называл Перотто, поспешил снять со стула мой пеньюар и набросить мне на плечи.
– Ой, спасибо, Перотто, – сказала я.
Потом, когда отец отстранился, я увидела, что Джулия сверлит меня взглядом. Я поплотнее завернулась в пеньюар, неловко застегнула поясок на талии.
Я только что прикасалась к отцу, когда мою кожу и его сакральную сущность разделяла лишь нижняя сорочка.
У дверей втянул носом воздух кардинал Асканио Сфорца, родственник моего жениха, – ухоженный человек в красной парче. Его худоба и безразличное выражение были обманчивы: мне представлялось, что он может быть грубым, а мягкий взгляд его карих глаз подмечал гораздо больше, чем он делал вид.
– Чему мы обязаны такой радостью? – Джулия вернула Лауру кормилице и, лучась улыбкой, взяла папочку под руку. – Давно мы вас не видели. Надеюсь, ваше святейшество останется на ужин. Мы поедим на открытом воздухе на террасе. Сад уже закончен, и там прекрасно, правда, Лукреция? – обратилась она ко мне, не сводя глаз с отца. – Вы должны сами увидеть плоды вашей щедрости. И у меня свежий арбуз и окорок, специально привезенный для вас из Испании.
– Вот как? – Папочка облизнулся. – Хороший окорок – это здорово. Но, увы, я пришел поговорить с Лукрецией. Обещал прогуляться с ней сегодня.
Ничего такого он не обещал, и Джулия это знала. Она замерла, словно ей приказали выселяться. Но не успела она произнести хоть слово, как заговорил кардинал Сфорца:
– Для меня будет большой честью прогуляться с донной Лукрецией. В таком случае ваше святейшество сможет насладиться окороком. И обществом прекрасной дамы, – учтиво кивнув Джулии, добавил он.
– Прекрасно! – Джулия крепче ухватилась
