дома, общаться на разных семинарах, получать необходимые знания из общепланетной справочной. Вроде бы замечательно, но люди – очень странные существа. Сколько ни дай, им все мало. А если много даешь, они морду кривят и отпихивают.
Возникло целое движение, стремящееся работать именно собственными руками. Они селились подальше от остальных и начинали разводить коров или пахать и сеять без помощи надоедливых роботов. Были упертые настолько, что перешли на полное самообеспечение, но были и вроде дяди Саши: больше для собственного удовольствия, от нечего делать.
Выяснилось еще кое-что. Деду было вовсе не под семьдесят, а хорошо за сто. На дворе был не то конец двадцать второго века, не то начало двадцать третьего. Спрашивать конкретную дату Никита побоялся. Можно, проживая в деревне, не знать, что такое кибер-дворник, но не знать, какой год, – это идиотизм. Инфекционными болезнями местные жители практически не болели, про это дядя Саша сказал, как про само собой разумевшееся, и Никита в очередной раз не стал углубляться в тему. Заодно мимоходом ему пояснили, что у каждого чуть ли не при рождении берут образцы тканей и крови и хранят в специальных генетических банках. При необходимости элементарно выращивается нужный орган для пересадки. Вообще по некоторым фразам можно было предположить, что генетики хорошо покопались в человеческом организме.
Попытка Никиты установить, что это за параллельная Земля и в чем отличие здешней истории от родной, с треском провалилась. С прошлым был полный швах. Дядя Саша очень смутно представлял, что было до его повседневного коммунизма. Из школьного курса сохранились неясные воспоминания о тоталитаризме, империализме, экстремизме, терроризме. Давно, и неинтересно. Вторая мировая война вроде была, но подробности в памяти не сохранились. А вот Интернета у деда не оказалось. Для общения со знакомыми использовался радиофон, а огромный, во всю стену, трехмерный телевизор за время пребывания Никиты в гостях ни разу не включался. Хозяин предпочитал заниматься чем угодно, только не просмотром новейших фильмов, а Никита постоянно терся рядом, помогая в домашних, очень важных, делах вроде переборки картошки и починки забора и слушая очередную сагу про жизнь Александра Павловича и успехи его сына, который занимался чем-то очень интересным на дне Тихого океана. Про внуков почему-то речь не заходила.
Дверь открылась, и хозяин, позевывая, выглянул наружу.
– А, – довольно сказал он, – ты уже встал. Это хорошо. Не забыл, я сегодня в Москву?
– А можно и мне? – поднимаясь, поинтересовался Никита. – Высадишь где-нибудь у музея?
– Конечно, – даже обиделся дядя Саша. – Что мне, сложно? Да и сам мог бы…
«Конечно, мог, – подумал Никита, – и всего-то надо на пульте номер набрать. Уж не знаю, это паспорт или социальная страховка, но потом палец нужно приложить для сканирования в специальное окошко. Без этого запрос не удовлетворят.
