считать, то должны знать, что перед цифрой «три» есть еще «один» и «два».
– Ладно, присаживайтесь к столу, – проговорил Владимир. – Разливай, Шакирыч, по стопочке. Нам сегодня есть что вспомнить...
Обед протекал размеренно и неторопливо. За столом почти никто не разговаривал. И даже Антон, почувствовав напряжение взрослых, притих. Он изредка растерянно всматривался в знакомые лица, словно пытаясь что-то вспомнить.
Светлана первой заметила это. Она тут же разрядила обстановку, сунув мальчишке два куска домашнего пирога и стакан компота. Антон принялся уплетать одно из самых любимых лакомств. Съев один кусок, мальчишка пробормотал с набитым ртом, обращаясь к отцу:
– Пап, там по телеку «Черепашки-ниндзя» начинаются. Можно я пойду в зал и доем пирог там?
Получив разрешение, Антон схватил кусок пирога и умчался включать телевизор.
– Слушай, Иваныч, – густым басом пророкотал Рамазанов, стараясь поймать взгляд Полунина. – Мы все любили и уважали Анну. Нам тоже непросто было смириться с тем, что ее больше нет. Но жизнь-то продолжается! Тебе придется научиться жить без нее. И не нужно себя винить. Ты ничего бы не смог изменить тогда.
– Первый раз старая перечница сказала что-то умное, – попытался было вставить слово Болдин, но Шакирыч оборвал его:
– Заткнись, Славка, – тихо, но твердо проговорил Рамазанов и вновь обернулся к Полунину: – Перестань себя терзать, Иваныч. Лучше возьми сына и поезжай куда-нибудь. Смени обстановку.
Полунин ничего не ответил. Он долгое время сидел молча, не поднимая головы от тарелки. Владимир знал, что Шакирыч прав. Занимаясь самобичеванием, он никому не делает лучше. Но Полунин был уверен, что никто никогда не снимет этот грех с его души.
Однако Владимир считал, что сейчас бессмысленно пытаться объяснить друзьям свои чувства. Редко случалось, что Рамазанов с Болдиным не понимали его. Но сейчас был именно такой случай. Он просто не мог объяснить друзьям, что творится у него на душе. Не мог и не хотел. Поэтому и долго молчал.
– В чем-то ты прав, Шакирыч, – наконец, прерывая затянувшуюся паузу, проговорил Полунин. – Мне с Антоном нужно действительно куда-нибудь съездить. Я перед смертью Анны обещал ему, что посмотрю вместе с ним Европу. Думаю, сейчас самое время выполнить свое обещание.
– Вот и молодец, – Рамазанов широко улыбнулся. – Прокатишься по Европе, развеешься. А там, глядишь, с новыми силами и за дела можно браться.
– Да, Иваныч, кстати, – встрепенулся Болдин. – Так что тебе Колян в «Оливере» говорил?
– Вот про дела он мне и говорил, – усмехнулся Полунин.
На мгновение он задержал взгляд на Светлане, раздумывая, стоит ли в ее присутствии пересказывать разговор с Батуриным. Она поняла этот взгляд и, сославшись на какие-то дела, поднялась из-за стола и покинула кухню. Полунин, посмотрев ей вслед, продолжил:
– Колян собирается кинуть каких-то залетных чуваков, приехавших
