выбрались. Было бы обидно. Не заметили опять «бобик» ментовский. Корабль-призрак какой-то, а не «бобик». А может, это другой наряд был. Менты проезжали по трассе и вдруг остановились, окликнули. Разделительная полоса выручила: поленились менты за ними бежать, а в разделительной разрыва поблизости не было.
Спрятавшись за угол трактира, счистили с одежды репейник. У трактира останавливались проходящие на Любореченск автобусы, можно было попроситься.
– Давай посидим? – предложила Надя.
Фима согласно кивнул.
Они поднялись на крыльцо.
Прокуренное до прогорклой горечи, оглушённое работающим из-под потолка телевизором пространство. Несколько проголодавшихся пассажиров с междугородного суетливо лапали привязанную к колонне книжку меню, выбирали блюда. Трактирщик-армянин в грязном белом халате, протирая стол, бросил на вошедших короткий, ничего не выражавший взгляд и так же коротко глянул в открытую заднюю дверь на тлеющие «габариты» «Скании».
– О, миленько, – сказала Надя. – Непременно нужно будет здесь снять.
Усталые ночные люди сосредоточенно колдовали над тарелками. Чем-то неуловимым, как близкие родственники, похожие друг на дружку дальнобойщики. Поужинают и уйдут в свои пыльные кабины на недолгий ночлег-обморок. И знать не узнают, что ночевали они у посёлка Новый Армагеддон. Что двое, давшие посёлку новое, последнее это имя, были тут с ними, разглядывали их, может быть, ловили тайком в стеклянный глаз видеокамеры. Утром кто-то из припозднившихся, выруливая на ожившую утреннюю трассу, заметит надпись над крышами коттеджей. И, не подумав ничего, как этот трактирщик, привычно зыркающий на входящих, шофёр надавит на педаль газа, встроится в общий поток и покатится дальше в свой пункт Б под мужественные всхлипы шансона.
Страна неприкаянных дальнобойщиков. Катятся без оглядки по оплаченному маршруту.
– Может, перекусим? – спросила Надя. – Ты как?
– Нет, не хочу. Ты поешь, если хочешь.
– Денег нет? – догадалась она. – Тю! Брось ломаться. Я угощаю. Страсть как люблю угощать. Это от мамы.
Запнулась.
– Нет, Надь… я не…
– Ой! Иди лучше садись.
Пошла в глубь помещения, прямиком к двери кухни.
– Нам бы что-нибудь вкусненькое, – услышал Фима. – Чтобы не ждать.
Фима огляделся.
Нужно сесть к окну, решил он, будет видно подъезжающие машины, и менты, если сунутся сюда, не успеют застать их врасплох – можно будет выйти через сквозной проход мимо кухни и туалетов на задний двор, куда подъезжают транзитные автобусы.
Он сел за свободный столик в центре зала. Снаружи перед трактиром стояли две припаркованные «семёрки». Слабый ветерок вяло потрошил мусорный жбан с надписью «Чистый город», забрасывая площадку перед трактиром обрывками газет, пакетами, пластиковыми стаканами.
За соседним столиком в пол-оборота к Ефиму сидел небритый
