в губы.
– За нашего папу, конечно же, – сказала я и сама поцеловала его. – Я уверена, что ты будешь самым лучшим папой на свете.
– Буду, – кивнул головой Николай. – Все для вас сделаю, жизнь отдам, если нужно.
– Не надо, не говори так, – на мои глаза тут же навернулись слезы.
– Все, все, не буду, только не плач, – испугался Николай и стал вытирать мои слезы с лица. – И вообще Ева, пообещай мне, – он снова поцеловал меня.
– Что, – сказала я тихо.
– Теперь ты никуда не ходишь одна, поняла меня? Только со мной, – он поднял один палец вверх.
– Но как же Коленька, нужно за продуктами, – начала, было, я.
– Я сам! – громко сказал он. – Я все буду делать сам, ты только береги себя сейчас еще больше, прошу тебя, – говорил Николай, и смотрел на меня с мольбой. – Так я за одну тебя боялся, теперь буду бояться за двоих.
– Ты же на работе с утра до вечера, – я пыталась привести его в чувство.
– Это не твоя забота любимая, – он щелкнул меня по носу и засмеялся, – какая ты у меня смешная, и красивая, а главное моя Ева. Ты моя и ребенок мой.
Он всхлипнул и быстро выпил бокал вина.
– Давай думать имена! – Николай хлопнул по столу.
– Коля, какие имена, ребенку всего две недели, – смеялась я. – У него еще ни ручек, ни ножек нет.
– Будет, – тряхнул Николай своей головой, сполз со своего стула на пол и снова прильнул своим лицом к моему животу. – И ручки у тебя будут, и ножки, и мама у тебя будет и папа.
Он стал целовать живот прямо через халат, потом рукой провел по моей ноге, поднимаясь все выше и выше, потом по второй. Он молча поднялся с колен, взял меня на руки и отнес на кровать.
– Всю жизнь на руках тебя буду носить Ева, – шептал он.
– Коленька, родной мой, – шептала я в ответ.
– 6—
С этого дня так и повелось. Николай контролировал каждый мой шаг, часто звонил по телефону, проверяя дома ли я. Но чаще всего он отвозил меня к Антонине Николаевне, та была очень этому рада. Я уже сказала ей про ребенка, и она тоже стала, как и Николай усиленно кормить меня. Я отнекивалась, потому что знала, что с каждым днем с продовольствием в городе становиться все хуже и хуже. Но ничего не помогало. Она рассказывала мне, как ухаживать за ребенком, учила пеленать его на кукле, которая осталась после ее дочери, как и во сколько месяцев, чем кормить. Я слушала ее внимательно, ведь помощь не всегда будет рядом.
– Вы будете бабушкой, – говорила я ей, и она, как моя мама, промокала платочком свои глаза.
По вечерам, когда Николай возвращался с работы, целовал сначала меня, потом мой живот и спрашивал у него, хорошо ли себя вела мамочка, не обманывала ли она сегодня папочку. Я смеялась и говорила, что мамочка хорошо себя вела, и папочка может не волноваться. После этих слов он доставал что-нибудь вкусненькое из кармана, и я искренне радовалась
