спирали, и хитроумные перекрещивающиеся бутыли, и фигуры, которые казались совсем близко и в то же время так далеко. Жидкость бурлила, плескалась и – да – хлюпала в стеклянных трубах. В воздухе пахло солью.
Бент подтолкнул Мокрица, указал на несуразную деревянную вешалку и молча протянул ему длинный желтый клеенчатый плащ и такую же непромокаемую шляпу. Сам он уже успел облачиться в этот костюм и, словно по волшебству, добыл где-то зонтик.
– Это – «платежный баланс», – объяснил он, когда Мокриц натянул плащ. – И он никогда не сходится.
Где-то послышался грохот, и на них дождем полилась вода.
– Что я говорил? – добавил Бент.
– Что оно делает? – спросил Мокриц.
Бент закатил глаза.
– Черти знают, боги догадываются, – сказал он. – Хьюберт, – позвал он громче. – У нас гости!
Плеск стал ближе, и из-за угла стеклянного сооружения показалась фигура.
Справедливо или нет, но Хьюберт – одно из тех имен, к которым всегда мысленно подрисовываешь картинку. Хьюберты могут быть высокими, могут быть худыми – Мокриц ни на чем не настаивал, но этот Хьюберт выглядел как самый настоящий Хьюберт, то есть был упитанным коротышкой. У него были рыжие волосы – необычная, по опыту Мокрица, черта для стандартной модели Хьюберта. Густая шевелюра топорщилась у него на голове, как щетина на кисточке. На высоте пяти дюймов от черепа они были обрезаны при помощи садовых ножниц и ватерпаса. На эту голову можно было поставить чашку с блюдцем.
– Гости? – нервно переспросил Хьюберт. – Чудно! К нам сюда нечасто заглядывают! – На Хьюберте был длинный белый халат, и из нагрудного кармана торчали карандаши.
– Неужели? – протянул Мокриц.
– Хьюберт, знакомься, господин фон Липвиг, – сказал Бент. – Он здесь для того… чтобы узнать о нас побольше.
– Мокриц, – сказал Мокриц и выступил вперед с протянутой рукой и лучшей своей улыбкой.
– Ой, мои извинения, нужно было повесить плащи ближе к двери, – запричитал Хьюберт. Он осмотрел руку Мокрица, как некий любопытный прибор, и осторожно пожал ее.
– Ты застал нас не в лучшей форме, господин фон Липвиг, – сказал он.
– Неужели? – спросил Мокриц, продолжая улыбаться. Он все гадал, почему волосы Хьюберта стоят торчком. Клеем он их, что ли, мажет?
– Господин фон Липвиг у нас главный почтмейстер, Хьюберт, – объяснил Бент.
– О, вот как. Я в последнее время редко выхожу из подвала, – сказал Хьюберт.
– Неужели? – повторил Мокриц, улыбаясь уже несколько натянуто.
– Да, мы ведь так близки к идеалу, – сказал Хьюберт. – Я уверен, что еще чуть-чуть и…
– Господин Хьюберт полагает, что сей… аппарат – сродни хрустальному шару, который показывает будущее, – пояснил Бент, закатывая глаза.
– Вероятные будущие. Желает ли господин фон Липка увидеть аппарат в действии? – спросил Хьюберт, дрожа от усердия и энтузиазма. Только бессердечный
