поднял на него взгляд, как будто удивленный тем, что он еще здесь.
– Конечно, господин фон Липвиг, можешь быть свободен.
Он отложил сургуч и достал из шкатулки черный перстень с печаткой.
– И все, и никаких проблем?
– Нет, ровным счетом никаких. Ты стал образцовым гражданином, господин фон Липвиг, – сказал Витинари, аккуратно впечатывая в остывающую лужицу литеру V. – Каждый день в восемь утра ты на ногах, в восемь тридцать – на рабочем месте. Ты превратил Почтамт из ходячей катастрофы в хорошо отлаженный механизм. Исправно платишь налоги и, мне тут шепнули, метишь на место председателя Гильдии Купцов в будущем году. Похвально, господин фон Липвиг!
Мокриц собрался уходить, но задержался.
– И что не так с местом председателя Гильдии Купцов? – поинтересовался он.
Медлительно и с невероятным терпением лорд Витинари убрал перстень обратно в шкатулку, а шкатулку – в ящик стола.
– Прошу прощения, господин фон Липвиг?
– Вы просто сказали это таким тоном, как будто тут что-то не так.
– Уверен, что я этого не делал. – Витинари перевел взгляд на секретаря. – Стукпостук, разве в моих словах просквозила уничижительная интонация?
– Нет, милорд. Вы неоднократно отмечали, что купцы и торговцы являются оплотом нашего города, – ответил Стукпостук, протягивая патрицию толстую папку.
– Мне вручат настоящую золотистую цепочку, – сказал Мокриц.
– Слышишь, Стукпостук, ему вручат настоящую золотистую цепочку, – проговорил Витинари, вчитываясь в очередное письмо.
– И что в этом плохого? – возмутился Мокриц.
Витинари поднял на него взгляд, исполненный искусно подделанного недоумения.
– Как твое здоровье, господин фон Липвиг? Кажется, у тебя какие-то проблемы со слухом. Тебе пора спешить. Почтамт открывается через десять минут, и ты наверняка захочешь, как всегда, подать хороший пример своим сотрудникам.
Когда Мокриц вышел, Стукпостук тихонько положил перед Витинари папку. Досье было подписано: «Альберт Стеклярс/Мокриц фон Липвиг».
– Благодарю, Стукпостук, но зачем мне это?
– Смертный приговор Альберту Стеклярсу все еще действителен, – прошелестел Стукпостук.
– А. Понимаю. Ты думаешь, я захочу указать господину фон Липвигу на то, что его криминальное альтер-эго все еще можно казнить? Ты думаешь, я намекну ему, что мне достаточно просто сообщить газетам о потрясении, которое я испытал, когда внезапно выяснилось, что наш достопочтенный господин фон Липвиг на самом деле криминальный талант, фальшивомонетчик и аферист, который награбил сотни тысяч долларов, разоряя банки и пуская по миру честных предпринимателей? Ты думаешь, я стану угрожать, что направлю самых надежных своих ревизоров в бухгалтерию Почтамта, где, вне всякого сомнения, будут выявлены вопиющие хищения? Ты думаешь, что там они недосчитаются, скажем, целиком всего пенсионного фонда Почтамта? Ты думаешь, я заявлю
