истинную ценность он собой являет.
14 ноября 1851 года он получает письмо из Марселя: его мать, Луиза Ивановна, извещает, что завтра садится вместе с Колей на пароход и вскоре будет в Ницце, где жили тогда Герцены.
К сыну Коле Герцен и Наташа питали особую нежность. Мальчик родился глухонемым – результат испуга Наташи при полицейском обыске в Петербурге.
В день ожидаемого приезда с утра убрали дом, развесили в саду и в комнатах китайские фонарики, в вазы поставили розы. Тата, старшая дочь, разложила любимые игрушки для брата. В шестом часу вечера от моря отделилась струйка дыма, затем показался пароход. Герцен сел в коляску и отправился на пристань – встречать мать и сына.
Но это оказался другой пароход.
Тот, на котором плыли мать и сын, – потерпел катастрофу у Гиерских островов.
Еще недавно дул сирокко, было жарко и солнечно.
Теперь завывал мистраль, резкий, пронзительный, ледяной.
Герцен едет в Гиер (Йер).
В крипте Гиерского монастыря его ждут гробы с погибшими.
Для него приоткрывают крышки всех гробов по очереди. Своих он так и не находит.
Наташа, бессильная, безжизненная, слегла.
«Коля, Коля не оставляет меня,– жаловалась она мужу, – бедный Коля, как он, чай, испугался, как ему было холодно, а тут рыбы, омары!»
Она беременна и ждет ребенка. Обоим не суждено жить. Через пять с половиной месяцев она скончается вместе с новорожденным мальчиком.
Последняя записочка от нее Герцену: «Единственному, неизменному, милому другу моему, моему кровному и духовному близнецу…»
«Мне в будущем ничего нет, и нет мне будущего»,– написал Герцен Марии Рейхель, близкому другу семьи.
Спустя несколько месяцев он сядет за «Былое и думы».
Спустя несколько лет – станет за печатный станок вольного русского слова.
«Где не погибло слово, там и дело еще не погибло… Повиноваться противно своему убеждению, когда есть возможность не повиноваться,– безнравственно… Свобода лица – величайшее дело; на ней и только на ней может вырасти действительная воля народа. В себе самом человек должен уважать свою свободу и чтить ее не менее, как в ближнем, как в целом народе».
Поборник свободы и гласности, достоинства и независимости личности и народа, он ведал тяжесть каждого шага.
К тем, кто жаждал и жаждет быстрых и гарантированных результатов, обращал он свою трезвую речь: «Как будто кто-нибудь (кроме нас самих) обещал, что все в мире будет изящно, справедливо и идти как по маслу».
Надежда на исполнение вымечтанного идеала? «Рим не исполнил ни Платонову республику, ни вообще греческий идеал. Средние века не были развитием Рима».
И нам казалось, что вечные идеи добра и справедливости, доставшиеся от прошлого, вот-вот исполнятся, или уже исполнились, при устройстве социализма – стоит лишь
