Ни в этот номер, ни в следующий. А моя методика нужна мне на процесс. И он знает об этом. А я вляпалась.
– По-моему, этот факап случился с тобой довольно давно, – ехидно заметил я и тут же отправил ей СМС «fuckup» – «провал».
– Провал?! – переспросила она.
– Ну ты же что-то сделала для того, чтобы чувак так возненавидел тебя, – многозначительно кивнул я.
Я помнил Сандалетина, когда он еще не был ни ученым секретарем, ни даже просто ученым. От городской черты до нашего дома в поселке городского типа, который теперь включили в границы города, ехать около десяти минут на электричке – всего ничего, но уже не совсем город, поэтому каждое лето во времена Викиной учебы к нам наведывалась целая шайка аспирантов, ее приятелей. Их давно знали в поселке, и те две-три летних недели, что они околачивались в нашем доме, становились настоящим событием для всей местной молодежи. Однажды приехал и Сандалетин. Сначала он ходил вместе со всеми, потом несколько дней его видели байронически тоскующим на берегу реки, а потом он уехал, не догостив, не дождавшись товарищей, чему, впрочем, никто особенно не расстроился, правда, и не обрадовался. Я с трудом вспомнил его грустную вытянутую физиономию, «парафиновой бледности», сказал бы какой-нибудь Тургенев, когда Вика однажды вернулась из университета дрожащая, как медуза на блюде, и, адски вращая глазами, прошипела: «Помнишь Сандалетина?.. Кирилл… Михайлович, длинный такой, несчастный?.. Ну и козе-о-о-ол!».
– Разве ты не можешь использовать свою методику без публикации? – поинтересовался я.
– В том-то и беда – без признания научной общественности, будь ты хоть второй Лотман, хоть первый Лихачев. Публикуй или заткнись.
– А другой журнал?
Виктория перестала греметь и появилась в дверном проеме.
– Во-первых, публикуясь в своем городе, я поддерживаю нашу научную школу, во-вторых, здесь быстрее, во всяком случае, до Сандалетина было так, ну, а в-третьих, и это главное – тут уже дело принципа, – сказала Вика устало, и я вдруг увидел, как она на самом деле расстроена.
– Понимаю, только не понимаю, почему? За что он нас так ненавидит? Он же развернул настоящую войну. Напомнить тебе, сколько раз я пересдавал его зачет?
Виктория ничего не ответила, прошла в комнату и села рядом на диван. Мы были с нею почти одного роста, наши плечи соприкоснулись и волосы перепутались. Волосы были одинакового светло русого оттенка, только у нее теперь вились мелкими спиральками и блестели.
– Да? – обернулась ко мне тетка, почувствовав мой взгляд.
– Подставляю тебе плечо.
Она положила ладонь на мою тощую ключицу.
– Не густо, – и звонко рассмеялась, развеселив по обыкновению сама себя.
В кармане ее джинсов звякнуло. Прочитав сообщение, Вика проворчала:
– Да, что ж это за день-то такой! Включи компьютер, – попросила она, а сама отправилась на кухню.
– Я не понимаю, ты до сих пор не на месте что ли? – раздался уже знакомый мне серо-синий
