style="font-size:15px;"> А дальше еще один лист, исписанный тем же мелким, профессорским почерком, сплошь отчего-то с двух сторон, хотя в те времена так писать было не принято и даже почиталось за дурные манеры. Но может, у знаменитого археолога – а кто такой Забелин, Базанов понял сразу, – попросту не нашлось в предотъездной спешке ничего более под рукой.
И Андрей Николаевич, глотнув для храбрости вина, принялся читать четвертый лист, перевод с рукописи некоего неизвестного талмудиста. Все это имело вид подробной инструкции, поэтапной, будто предназначенной для эксплуатации какого-то предмета или скорее агрегата с комментариями переводчика в скобках, и Базанов не сразу понял, о чем идет речь. А когда понял, то опешил донельзя. А когда от столбнячного своего состояния хватил бутылку кагора до дна, то через полчаса содержание «глупого письма» окончательно дошло до его замороженных ужасом мозгов. Потому что с пьяной ясностью он немедленно сложил два и два, и Андрею Николаевичу Базанову на минутку стало худо. Впрочем, тут же успокоил он сам себя, ничего страшного еще не произошло и, возможно, не произойдет вовсе. Но тут же где-то в глубинах его памяти шевельнулось давнее и нехорошее свидетельство, а может и просто слух. Все это необходимо было проверить, и даже завтра. Потому что если это «глупое письмо» не лжет… Черт возьми, Базанов был скептиком и закоренелым эмпириком, но уж больно там все сходилось одно к одному. И не дай бог, если правда, – это выйдет почище ядерной бомбардировки, а может, и она тоже. Завтра, завтра же он наведет справки в некоем интересном месте, где ему как раз оставались должны услугу.
Глава 3
Утро красит нежным цветом…
Да, славный был человек Алексей Петрович Ермолов, генерал от инфантерии, друг декабристов, усмиритель Кавказа. Можно даже сказать, в чем-то великий человек. Только вот фамилия подкачала. И что бы ему не именоваться, скажем, Трубецким или, на худой конец, Осокиным. Нет, Ермолов. А это вызывает некие параллели и напрасные ожидания, иногда совсем неудобные и выказанные некстати. И у бедного его случайного однофамильца теперь от этого совпадения частенько болит голова. И стены древнего Кремля не спасают. Взять хоть бы и портрет – ведь ни малейшего же сходства. Только желтушная пресса трындит свое – потомок да потомок. Опять же, из их семьи и на Кавказе-то никто не бывал, разве что в брежневские времена по профсоюзной путевке. Коренные петербуржцы бог весть с каких времен, прапрапрадед – кажется, служил по акцизному ведомству и был, шутка ли сказать, коллежский асессор. А прапрадед, тот уж даже во флотские лейтенанты вышел. Однако знаменитому генералу Ермолову никакая не родня, ему ли не знать? Но это малая беда по сравнению с теми сплетнями, что заплетает изо дня в день о нем самом «желтая» бульварная публика.
Владимир Владимирович, тоже Ермолов, досадливо вздохнул и окинул коротким взглядом вид из окна на тот самый Кремль, что полагалось красить утру. Но это только полагалось, и то в мае, а нынче мелкий распротивный
