убить. Навык нужен.
Левой рукой он взялся за ствол, мои пальцы разжались сами. Он ловким жестом перехватил ружье за цевье, уверенно прижал ствол к волчьей голове и выстрелил.
1
Мы развелись через два с половиной месяца после моего возвращения из Пакистана. Выплатили кредит за «рэнглер», переписали дом на имя жены. Бывшей жены. Она снова стала Хелью Борг, дети – старшему уже двенадцать, младшей Анне – семь, тоже стали Боргами. Мое имя постепенно начало исчезать. Исчезать с почтовых конвертов, со счетов за газ, электричество, исчезать из жизни.
Я научил детей прятаться в ванной при первых признаках опасности, ванная – самое защищенное место в доме. Моя жена научилась обращаться с дробовиком, винтовка всегда в спальне, я объяснил Хелью, под каким углом лучше стрелять сквозь дверь, чтобы избежать рикошета. Сразу после учебного года они с детьми переедут на Западное побережье, куда-нибудь в Калифорнию или Орегон. Здесь, в Виргинии, на лужайке перед нашим домом уже стояла вывеска «Продается».
В апреле, во время очередного медосмотра я пожаловался на депрессию.
– Суицидальные мысли? – спросил доктор, тюкая по клавишам ноутбука двумя пальцами.
Я пожал плечами, кивнул, разглядывая серый линолеум, неубедительно изображающий мрамор.
– Алкоголь?
– Ну-у…
Док поднял голову, разнял очки – дужка на переносице соединялась магнитом. Две стекляшки повисли на груди.
– Удобная штука… – заметил я.
– На спиртное не налегай. – Он не хотел поддержать разговор про свои замечательные очки. – А депрессия… депрессия – это нормально. После того, что вы там…
– Может, таблетки? Я просыпаюсь каждую ночь в два, не могу заснуть до утра.
– На спиртное не налегай, – повторил доктор.
Соединил очки и начал что-то выстукивать на клавиатуре.
Через неделю я подал рапорт. Самое забавное, что если бы меня пристрелили в Аллатаббаде или раньше, в Афганистане или Ираке, Хелью до конца жизни получала бы за меня приличную пенсию, мои дети бесплатно окончили бы колледж – любой, на выбор. Всей семье была бы гарантирована медицинская страховка Минобороны.
До выхода в отставку мне оставалось два с половиной года – тридцать один месяц. Подавая рапорт, я нарушал контракт и лишался пенсии, выходного пособия, страховки.
Командир отряда, капитан первого ранга Ригли отложил бумагу, долго тер лицо ладонями.
– Ник, не горячись. – Он поднял на меня красные, будто заплаканные глаза. – Тут надо все как следует обмозговать…
– Куда уж дальше, – перебил я, – мозг уже в трубочку свернулся от мозгования!
– Да погоди ты…
У меня тряслись руки, я сжал кулаки, сунул их в карманы.
– Мы можем попробовать, – капитан подбирал слова. – Я могу связаться с Бюро… я уже говорил с Грубером… Они предложили включить тебя в программу защиты свидетелей…
