хватать на улицах добропорядочных подданных ее величества, так и до понижения недалеко… старший инспектор.
Бастиан Моран изогнул крутую бровь в немом изумлении.
– Добропорядочных? – произнес он с показным удивлением в голосе. – Добропорядочный подданный ее величества в этой комнате только один, и это не вы, Леопольд Орсо. Или же вас следует называть Львом Шатуновым?
Старший инспектор достал из папки мой новый паспорт и с презрительной ухмылкой кинул его на стол. Я в ответ лишь спокойно пожал плечами.
– Как вам будет угодно, так и называйте.
Но едва ли мое спокойствие произвело на Морана хоть какое-то впечатление. Он скривил в ехидной улыбке тонкие губы и заявил:
– Добропорядочному человеку нет нужды в поддельных документах.
– Так меня только из-за этого в кандалы заковали? – звякнул я стальной цепочкой наручников. – Напомнить номер имперского уложения о национальных паспортах? Не забывайте, старший инспектор, мой дед был русским. Фамилию Орсо он взял при пожаловании дворянства…
И сейчас я нисколько не блефовал. Документы на имя Льва Борисовича Шатунова проходили по всем реестрам изначально, и впоследствии моему поверенному не составило особого труда составить и задним числом приобщить к делу официальное прошение о выдаче нового паспорта.
Обошлось это в небольшое состояние, но оно того стоило.
Не сказать, что Бастиан Моран при этих словах переменился в лице, но вид он принял на редкость озадаченный.
– Леопольд, вы отдаете себе отчет, что это заявление чрезвычайно просто проверить? – спросил старший инспектор.
– Чем раньше направите телеграмму в Петроград, тем раньше получите ответ, – спокойно ответил я. – И тем меньшую сумму вчинит мой поверенный полицейскому управлению за незаконное задержание.
Моран поднялся из-за стола и покинул камеру, но очень скоро вернулся, вероятно поручив составить запрос в Петроград ассистенту. С ходу он возобновлять расспросы не стал, вместо этого достал из кармана пачку «Честерфилда», закурил и выдохнул к потолку струю пахучего дыма.
Я демонстративно поморщился.
Старший инспектор не обратил на мою гримасу никакого внимания, стряхнул пепел прямо на пол, вновь уселся за стол и принялся листать подшитые в папку документы, словно желая освежить в памяти материалы дела. Та легкость, с которой было опровергнуто первое обвинение, оказалась для него неприятным сюрпризом.
От табачного дыма у меня начало першить в горле, но, когда Бастиан Моран потушил сигарету, я нисколько этому не обрадовался. Очень уж резким и решительным движением вдавил он окурок в край столешницы, поверхность которой и без того пестрела многочисленными пятнами.
– Итак, приступим к делу! – объявил старший инспектор. – Готовы, Леопольд?
– Всегда, – улыбнулся я в ответ, но улыбнулся криво, маскируя за иронией пробежавшую
