себе в грудь, – и такой боевой офицер, как твой капитан Иванченко.
– Я Вадим опасаюсь, что под домом у наших бойких соседей находится точно такое убежище, как и под нашим домом, – тихим голосом сказал Павел. – Поэтому, пронырливые цыганята не сегодня, то, обязательно, завтра приведут с пролеска по линии выхода из подземелья или полицейских, или «живорезов» Лысака.
– Да, ты прав, дружище, эти черти обязательно приведут к тебе в подземелье бритоголовых бандюков. Полицейским работникам они под пистолетом не расскажут о том, что у их старого Митяя в бывшем немецком бомбоубежище находится притон, где кайфуют обкуренные проститутки и конченые наркоманы.
– Пожалуй, Вадик, ты прав, положив свою худую руку на плечо друга, сказал Павел. – Мне приходилось много раз через свой забор наблюдать, как в калитку к цыганам входили парами парни и девицы. А вот, сколько я не ждал, чтобы эти люди выходили обратно, так и не дождался.
– Тебе следует надежно спрятаться, – поднимаясь со стула и протягивая руку другу, сказал Вадим. – А вот Митяй со своим цыганским выводком, это будет моя забота.
Вадим ушел. Надежда, проводив дорого гостя, замкнула на замок калитку. Затем приставила к стенке лестницу, и полезла, как цепкая кошка, на чердак. Там она сняла висящий на гвоздике отцовский тулуп и связанные веревкой валенки. Когда она собралась уже уходить, то ее внимание привлек висевший на гвоздике ржавый волчий капкан. Ничего не осознавая, она сняла его с гвоздя, и все эти вещи сбросила с чердака на землю.
Спустившись, женщина отнесла в сарай лестницу, прихватив с собою капкан. И вернувшись к лежащим на земле отцовским зимним вещам, тут же их хорошенько вытрусила от пыли и, переступая порог комнаты, сказала:
– Думаю, в подземелье тебе отцовский тулуп и валенки не помешают. Мы не знаем, сколько времени тебе там придется отсиживаться. Да к тому же там кругом голый и холодный цемент. А ты там будешь находиться без особого движения. Так вот, наденешь на себя тулуп и валенки, а на голову спортивную шапку. И отдыхай себе на здоровье. – А потом, немного подумав, сказала. – Я, Паша, тебе забыла положить в сумку ножик. Чем ты будешь резать сырокопченую колбасу и открывать консервы.
– Не волнуйся, дорогая, я постоянно с собою ношу штык – нож. Это холодное оружие по закону запрещено носить, но в моем положении у меня другого выхода нет.
На следующий день Надежда разбудила мужа в пять часов утра. Покормила его сытым завтраком и, устанавливая в пластиковый пакет в четыре слоя завернутый термос с горячим говяжьим бульоном, сказала:
– Здесь в термосе горячего бульона тебе хватит на пару дней, а потом будешь заваривать горячим кипятком супы из концентрата. – И, посмотрев в печальное лицо мужа, ласково проговорила: – Не горюй, Паша. Идешь ты не на войну, а на отдых. – Надежда подхватила пакет с термосом. – Пойдем, мой хороший, в подземелье. Не ровен
