что Кремль обязан как-то отблагодарить своих спасителей. Таким образом, «список тринадцати», формально, но публично поддержавший президента, сократившись, превратился в закрытый клуб, на сей раз фактически выступивший против него.
Эту версию раньше других, в 1998 году, сформулировал Александр Солженицын, только что отказавшийся от ордена Святого Андрея Первозванного. «От верховной власти, доведшей Россию до нынешнего гибельного состояния, я принять награду не могу», – заявил Солженицын, развив мысль в эссе «Россия в обвале», в котором раздал всем сестрам по серьгам. «Всему тому поучительный пример явила знаменательная президентская избирательная кампания 1996 года. В ней грозно (ошибочно) замаячила опасность, что коммунисты вернутся в России ко власти. Кампания развернулась с марта – и уже в апреле публично явлена была нам трусливая выступка Тринадцати банкиров. Нескрываемый страх за нажитое богатство родил у них блистательную идею: демократия – это очень хорошо, но – не надо всеобщих выборов! Пусть демократы и коммунисты примирятся на каком-нибудь компромиссе, а иначе мы применим свои рычаги, мы и прессу повернем, как нам надо. Чуть позже проступила Семибанкирщина, напрямую сговорившаяся контролировать высшую власть над Россией».
Косвенным подтверждением того, что «семибанкирщина» всерьез рассчитывала руководить всеми государственными процессами, может служить отказ Игоря Малашенко от должности главы администрации президента России. Зачем подчиняться тому, кем ты сам собираешься управлять? Впрочем, есть и другая, очень красивая версия, которую изложила дочь президента Ельцина Татьяна Дьяченко (на момент публикации – уже Татьяна Юмашева).
«Сразу после победы на выборах в июле 1996 года папа предложил Игорю Малашенко стать главой его администрации. Настолько он его ценил. Честно говоря, у папы не было сомнения, что Игорь согласится, тем более что работа была понятная и ясная для Малашенко. И в первую очередь перед ним возникала огромная возможность с этой огромной по политическим возможностям позиции помогать президенту строить нормальное, честное, открытое, демократическое государство, то государство, о котором НТВ постоянно говорило и к которому постоянно президента призывало. Игорь, твердо и не раздумывая, отказался. Сразу же. Папа уговаривать его не стал. Но расстроился. Он отказов не любил. Гусинский, который был собственником НТВ и, естественно, мечтал, чтобы Игорь пошел в Кремль, и Березовский, который тоже ценил Игоря за ум и твердость, и ему эта идея тоже чрезвычайно нравилась, по возвращении Игоря с переговоров с президентом стали уговаривать его все-таки подумать и согласиться. Но Малашенко, устало выслушав их, он тоже переживал после этого разговора с президентом, не выдержал и вдруг как рявкнет на них двоих: «Да что вы меня уговариваете, вы что, не понимаете, если я приду в Кремль, я первое что сделаю, вышвырну вас отовсюду, и вашей ноги не будет ни в Кремле, ни в Белом доме!»… Два его товарища были
