особенно тем, кто когда-то так же грозил.
Я шел за ним, недоумевая, что это на него нашло. Конечно, мне тоже все надоело, да и устал так, что едва двигался, но ссориться со жрецами не стоило: слишком много реальной власти находилось в их руках. Однако у каждого есть свой барьер терпения, за которым происходит срыв. У меня, похоже, он чуть выше, чем у Молота.
Мы прошли по длинному, хорошо освещенному масляными лампами коридору и оказались в небольшой зале, где нас ждал низкорослый морщинистый жрец с седой копной волос. Он молча показал рукой на открытую дверь.
Когда мы вошли в нее, сразу поняли, что перед нами самая настоящая купальня. Нас ожидали два огромных медных чана, наполненных горячей водой. Они стояли на подиуме, сделанном из гладко отполированного камня, а рядом с ним по каменному желобу текла холодная вода.
Я сбросил одежду, отстегнул ножны и положил их рядом с чаном. Молот хмуро разделся, оставив при себе дубинку. Все мелкие ранки, которых мы получили немало, бегая по темным ходам, сразу отозвались на горячую воду резкой мучительной болью, но я только заскрипел зубами от злости и погрузился с головой.
На мгновение мне показалось, что мою кожу сняли наждаком, но скоро почувствовал, что боль уходит, а тело начинает расслабляться.
Когда я понял, что прихожу в себя, взялся за мочалку из высушенной морской губки и серое мыло, сваренное с полынью. Хорошенько вымывшись, я выбрался из чана.
– Сюда! – Жрец жестом показал на желоб.
Я недовольно на него покосился, но решил выполнять все, что мне прикажут. Пока это было неважно. Вода оказалась настолько ледяной, что на какой-то момент перехватило дыхание. Я был готов разорвать этого маленького пожилого человека с серой сморщенной кожей, которая бывает у тех, кто месяцами не видит солнца, но потом, когда сердце успокоилось, почувствовал, как изнутри поднимается тепло.
Из воды я вышел бодрым, сильным и готовым к дальнейшим неприятностям. Холодная ванна привела меня в чувство и даже подняла настроение. Молот вздрогнул, когда услышал мой вскрик, и радостно ухмыльнулся, увидев, что со мной ничего не произошло. Только тогда он, повинуясь жесту жреца, полез в желоб. Заорал он еще громче моего, даже побагровел от злости, вылез быстро, мрачно поглядывая на морщинистого человечка, видимо, придумывал мщение.
Бросив нам серые домотканые куски ткани, чтобы мы вытерлись, жрец показал на две каменные скамьи – на каждой стояло по глиняной чашке, наполненной чем-то неприятно пахнущим.
Сначала я решил, что это какая-то еда, в животе неприятно бурчало после купания, но, вдохнув запах, понял, что такое есть не смогу, даже если стану умирать с голода.
Когда я сел на скамью, жрец, показав на чашку, произнес:
– Мазь лечебная и быстро затягивает любые раны. Смажьте вашу кожу – каменные стены в лабиринте пропитаны слюной червя, а она смертельна. Не сделаете это – умрете.
Я стал натирать кожу темной, дурно пахнущей мазью, думая о том, что после такой процедуры снова придется
