у Плимдейла. Мы играли в вист. Лидгейт тоже там был.
– Ну и что ты о нем думаешь? Наверное, настоящий джентльмен. Говорят, он из очень хорошей семьи – его родственники у себя в графстве принадлежат к самому высшему обществу.
– Да, – сказал Фред. – В университете был один Лидгейт: так и сорил деньгами. Доктор, как выяснилось, приходится ему троюродным братом. Однако у богатых людей могут быть очень бедные троюродные братья.
– Но хорошее происхождение – это хорошее происхождение, – сказала Розамонда решительным тоном, который показывал, что она не раз размышляла на эту тему. Розамонда чувствовала, что была бы счастливей, не родись она дочерью мидлмарчского фабриканта. Она не любила никаких напоминаний о том, что отец ее матери содержал гостиницу. Впрочем, всякий, кто вспомнил бы об этом обстоятельстве, почти наверное подумал бы, что миссис Винси очень походит на красивую любезную хозяйку гостиницы, привыкшую к самым неожиданным требованиям своих постояльцев.
– Странное имя у него – Тертий, – сказала эта добродушная матрона. – Ну да конечно, оно у него родовое. А теперь расскажи поподробнее, какой он.
– Довольно высок, темноволос, умен… хорошо говорит, но, на мой вкус, немножко как самодовольный педант.
– Я никогда не могла понять, что ты подразумеваешь под словами «самодовольный педант», – сказала Розамонда.
– Человека, который старается показать, что у него обо всем есть свое мнение.
– Так ведь, милый, у докторов и должны быть мнения, – заметила миссис Винси. – Их для того и учат.
– Да, маменька, – мнения, за которые им платят. А самодовольный педант навязывает вам свои мнения даром.
– Полагаю, мистер Лидгейт произвел большое впечатление на Мэри Гарт, – произнесла Розамонда многозначительным тоном.
– Право, не знаю, – ответил Фред с некоторой мрачностью, встал из-за стола и, взяв роман, который принес с собой из спальни, бросился в кресло.
– А если ты ей завидуешь, – добавил он, – то бывай почаще в Стоун-Корте и затми ее.
– Я бы хотела, чтобы ты не был таким вульгарным, Фред. Если ты кончил, то позвони.
– Но твой брат сказал правду, Розамонда, – начала миссис Винси, когда служанка убрала со стола и ушла. – Очень грустно, что ты не можешь заставить себя чаще бывать у дяди. Он же гордится тобой и даже приглашал тебя жить у него. Ведь он много мог бы сделать не только для Фреда, но и для тебя. Бог видит, какое для меня счастье, что ты живешь дома со мной, но ради пользы моих детей я найду силы с ними расстаться. Теперь же, надо полагать, ваш дядя Фезерстоун уделит что-то Мэри Гарт.
– Мэри Гарт терпит жизнь в Стоун-Корте, потому что служить в гувернантках ей нравится еще меньше, – сказала Розамонда, складывая свое рукоделие. – А мне не нужно никакого наследства, если ради него я должна сносить кашель дядюшки и общество его противных родственников.
– Он не жилец на этом свете, душечка. Я, конечно, не желаю ему смерти, но при такой астме
