денег, которые вы просто складывали, вместо того чтобы потратить.
Глен смутился – она была гораздо ближе к истине, чем ему хотелось признать. Не в смысле денег. А в смысле образа жизни.
Он решил сменить тему.
– А вы? Встречаетесь с кем-нибудь?
Мелани помолчала, потом указала на тротуар.
– Видите это?
– Что?
– Буквы.
Он склонился и прочел надпись в углу тротуарной плитки.
– «Ф. Дж. Блэк. Цементные работы».
– Мой прадед.
Глен не понял, какое отношение это имеет к теме разговора, и потому вежливо переспросил:
– У вашей семьи цементный бизнес?
– Он был убийцей. В этих тротуарах – расчлененные тела людей.
Глен внимательно посмотрел на нее – не шутит ли она?
Она не шутила.
– Самым жестоким серийным убийцей в истории Бауэра. Единственным серийным убийцей в истории Бауэра. С девятьсот десятого по девятьсот тридцать пятый год он убил шестнадцать бродяг. Тогда это был шахтерский город, и большое количество рабочих приезжали и уезжали, особенно во времена Великой депрессии. Каждые пару лет прадед выбирал молодого человека, не имевшего семьи, выпивал с ним, уводил за лесной склад и убивал. Разрубал тело на мелкие кусочки и смешивал с цементом или другим материалом, с которым работал. В то время его самым большим проектом были городские тротуары, и бо́льшая часть тел попала именно в них. Все раскрылось только после его смерти, когда мой двоюродный дед Хорас обнаружил на лесопилке последнюю жертву – часть тела уже была смешана с раствором, остальное лежало на земле. О других жертвах узнали потому, что прадед записывал убийства в гроссбух, вместе с материалами и расходами. Имен не было; он только описывал жертвы и указывал, куда отправились фрагменты тел.
Мелани смотрела на тротуар, избегая встречаться с ним взглядом; голос ее был тихим и непривычно глухим.
– Все в городе знают эту историю. И знают, что я его правнучка. Они милы со мной, у меня есть друзья, я участвую в общественной жизни… Но в качестве невесты не котируюсь. Мужчины Бауэра не толпятся у моего порога. В глубине души они опасаются, что гены серийного убийцы, моего предка, могли передаться мне, – она печально улыбнулась. – Мужчинам неприятно думать об этом во время свидания. Так что, отвечая на ваш вопрос, – я ни с кем не встречаюсь.
– Надо же, – Глен растерялся. Как нужно на такое реагировать? – Надо же, – повторил он, ошеломленно качая головой.
– Теперь я кажусь вам совсем другой, да?
Глен удивленно посмотрел на нее.
– Нет.
Он не лукавил. Откровение Мелани было шокирующим, но Глен нисколько не изменил свое мнение о ней. Что было, то быльем поросло – тем более что все случилось за несколько десятилетий до ее рождения. А вот он почти ничего не знает о своих предках. Они ведь вполне могли пытать людей во времена Инквизиции,
