style="font-size:15px;"> – Однако катализатором послужило воображение. И кто знает, что бы с ним случилось, будь его психика послабее.
– А у моего отца произошёл сдвиг в сознании. Что гораздо серьёзней. Он выпал из реального времени.
– Вы абсолютны правы, это серьёзно. И давно с ним такое?
– Первые признаки появились сразу после смерти мамы. Но я не придала им значения. Он стал относиться ко мне с каким-то непонятным раздражением, говорил странные вещи… Я думала, всё идёт от его излишней впечатлительности. И, конечно, импульсивного характера. А теперь поняла – ему надо понаблюдаться стóящим психиатром.
– Согласен.
– Но это лечится, доктор?
– Всё зависит, будем говорить так… от глубины перевоплощения. А так, навскидку, по-моему, здесь присутствует явное самовнушение. Или даже самогипноз. Ему, разумеется, требуется особое наблюдение и надлежащий уход.
– Доктор, займитесь им, прошу вас. А я готова заплатить… сколько скажете…
– Об этом речи нет. Привозите отца завтра. Скажем, часиков в двенадцать. Правда, с утра я буду занят, но к двенадцати, полагаю, освобожусь. Как бы то ни было, вас примут и без меня. Я сейчас же распоряжусь.
Доктор тут же, под диктовку Марии, записал личные данные Фёдора Неверова и напоследок предупредил:
– И ещё… желательно, чтобы его приезд был добровольным.
– Поняла, доктор. Думаю, улажу. Вчера он просил у меня прощения, говорил, что, наверное, болен.
– Чудненько. Значит, договорились, привозите.
Глава вторая
После того, как Неверов поставил точку в своей «фантазии», его жизнь превратилась в тягостно-тупое существование. Вместо обычной спокойной пустоты, он вдруг ощутил непонятную тоску на сердце, которая не отпускала его в любое время суток, словно ему нужно было куда-то спешить, но он не понимал – куда именно, словно ему необходимо было что-то срочно предпринять, но он не понимал – что конкретно. Он мучился этим, пытался каким-то образом выйти из этого состояния, пробовал увлечь себя новым замыслом – бесполезно. Казалось, душа его витает где-то далеко от него, в непостигаемом умом пространстве, в тех отстранённых далях, где не рождается ни одна человеческая мысль, где есть только панические ощущения, где всё неусыпно пребывает в вечном ознобе и в страхе от своей заброшенности и незащищённости перед неизведанным. Ночью он либо с анабиозной неподвижностью долго смотрел за окно в ночное небо, либо бродил по квартире из угла в угол, как заключённый по камере, не в силах предаться спасительному сну. А ранним утром, освежив лицо прохладной водой и кинув мрачный взгляд на своё отражение в зеркале, заставлял себя одеться и выйти на улицу.
Предрассветный осенний воздух пробуждающегося города, очищенный за ночь частыми порывами ветра и настоянный
