Мариенгоф:
Я не цыган-конокрад,
В таборе
Гордый конем уведенным,
Я, как игрок, высшую ставку
Взявший в игре
У шулеров, в доме игорном
Без подтасованных карт
И без единой крапленой…
Вот видите! А вы испугались! Вы думали – титан! А это просто шалопай, завсегдатай игорных притонов – тип, в сущности, безвредный… Ему повезло: он взял у шулеров «высшую ставку», на радостях, вероятно, подвыпил, – ну и бредит, тявкает, хохочет, визжит, плюется…
Это – не титанум, это хамство подвыпившего ферта. Подвыпивший ферт не страшен, но – ради Бога, уберите его куда-нибудь подальше, – смотреть тошно…
Хамство Мариенгоф возводит в культ, – но хамство у него мелкое, мальчишеское.
Покорность топчем сыновью,
Взяли вот и в шапке
Нахально сели,
Ногу на ногу задрав…
Вот удивил! Нахально сесть, ногу на ногу задрав – это у нас, на Руси, кто не умеет? Или матерщиной Богу молиться! Для этого тоже не надо быть героем. Кто у нас материться не умеет? И ведь это все, больше ничего нет. Сесть, задрав ногу на ногу, вдруг «по матери» – вот предел желаний молодого поэта Мариенгофа…
Есть в этом молодом поэте что-то передоновское. Помните Передонова из «Мелкого беса»? Я уверен, что Мариенгофу не однажды приходила в голову побрить кота или содрать обои, плевать на стены, гадить в комнате. Еще ему хочется на паперти танцевать канкан, с Вараввой под руки прогуляться по Тверской.
У него больше размаху, чем у Передонова, у него фантазия богаче и извращеннее, – но общее, так сказать, направление у обоих этих «героев» одинаковое.
И вкусы у Мариенгофа передоновские. Ему всюду мерещатся помойные ямы, – положительно у него какое-то «влеченье род недуга» к помойным ямам и грязным тряпкам. В исступлении он пишет:
Тресни
как мусорный ящик,
Надвое земли череп…
–
Копытами
прокопытен
Столетьями стылый
земли затылок
И ангельское небо, как чулок
С продранной пяткой,
Вынуто из прачешного корыта
Совершенно чистеньким…
–
Я из помойки солнце ладонями выгреб…
И садизм какой-то передоновский, надрывная, болезненная, сладкострастно-хамская какая-то жестокость, кровожадность есть у Мариенгофа.
Головы человечьи
как мешочки
Фунтиков так по десять,
Разгрузчик барж
Сотнями лови на!
Кровь, кровь, кровь в миру хлещет,
Как вода в бане
Из перевернутой лоханки,
Как из опрокинутой виночерпием
На пиру вина
Бочки…
–
Из твоего чрева,
Говорит поэт России, —
Из твоего ада
Пьяному кровью
Миру вынуть
Новую дщерь,
Новую Еву…
Мариенгоф – поэт крови и разрушения.
Слышишь
