бледных лиц,
Иная же – помилуй бог – поэтка.
Всем восхищаются: и пеньем птиц,
Восходом солнца, небом и луною…
Охотницы до сладеньких стишков,
И любят петь и плакать… а весною
Украдкой ходят слушать соловьев.
Отчаянно все влюблены в природу…
Но барышня моя другого роду;
Она была насмешлива, горда,
Я гордость – добродетель, господа.
Она читала жадно… и равно
Марлинского и Пушкина любила
(Я сознаюсь в ее проступках)… но
Не восклицала: «Ах, как это мило!»
А любовалась молча. Вам смешно?
Не верите вы в русскую словесность –
И я не верю тоже, хоть у нас
Весьма легко приобрести известность…
Российские стихи, российский квас
Одну и ту же участь разделяют:
В порядочных домах их не читают
А квас не пьют… но благодарен я
Таким чтецам, как барышня моя.
Для них пишу… но полно. Каждый день –
Я вам сказал – она в саду скиталась
Она любила гордый шум и тень
Старинных лип – и тихо погружалась
В отрадную, забывчивую лень.
Так весело качалися березы,
Облитые сверкающим лучом…
И по щекам ее катились слезы
Так медленно – бог ведает о чем.
То, подойдя к убогому забору,
Она стояла по часам… и взору
Тогда давала волю… но глядит,
Бывало, всё на бледный ряд ракит.
Там, – через ровный луг – от их села
Верстах в пяти, – дорога шла большая;
И, как змея, свивалась и ползла
И, дальний лес украдкой обгибая,
Ее всю душу за собой влекла.
Озарена каким-то блеском дивным,
Земля чужая вдруг являлась ей…
И кто-то милый голосом призывным
Так чудно пел и говорил о ней.
Таинственной исполненные муки,
Над ней, звеня, носились эти звуки…
И вот – искал ее молящий взор
Других небес, высоких, пышных гор…
И тополей и трепетных олив…
Искал земли пленительной и дальной;
Вдруг русской песни грустный перелив
Напомнит ей о родине печальной;
Она стоит, головку наклонив,
И над собой дивится, и с улыбкой
Себя бранит; и медленно домой
Пойдет, вздохнув… то сломит прутик гибкой,
То бросит вдруг… Рассеянной рукой
Достанет книжку – развернет, закроет;
Любимый шепчет стих… а сердце ноет,
Лицо бледнеет… В этот чудный час
Я,
