а целая галактика любителей спорта, в частности футбола.
Конечно, признание зрителем успеха актера, скажем, в роли Гамлета, как бы узок ни был круг поклонников театра, дороже, чем легко достигаемая популярность комментатора или диктора телевидения. В первом случае ты воистину любим, признан, становишься объектом поклонения, в другом же – популярен, и только, если даже плохо или посредственно делаешь свое дело. Ты ведь каждый вечер являешься на квартиры миллионов людей, любезно говоришь им: «Добрый вечер, дорогие друзья!» Не гость, а прямо-таки член семьи. Парадокс, но плохого артиста никто никогда не полюбит, тогда как средней руки комментатор и нерасторопный, застывший в нелепой позе диктор все равно популярны, если даже они не всегда любимы. Его, быть может, знают даже лучше, чем неплохого артиста. Знают – значит, известен, хотя такая популярность довольно-таки печальна.
Не буду кривить душой, после мосфильмовского звонка что-то задело во мне актера. Стало как-то больно на душе, больно за свою древнюю, добрую профессию, за людей, из глубины веков почти в нетронутом виде донесших до нас искусство театра.
Театр вечен, как древнее изваяние, и каждодневен, как газета. Менялись эпохи, общественные формации, династии, а театр жил, совершенствовался и шагал вперед. Паяцев избивали, артистов предавали анафеме, скоморохов вешали, но на их места вставали новые когорты сакраментальной породы человеческого рода. Гонимые, презираемые, преследуемые, они каждый раз гордо вскидывали покрытые вековыми сединами непокорные головы и являлись миру молодыми и красивыми, дерзко шагая «через хребты веков и через головы правительств»…
Сразу после эпохи первобытно-общинного строя люди стали дотошно и кропотливо строить свое жилье, свои очаги. Возможно, неспроста слово «очаг» звучит примерно одинаково на многих языках. «Очаг» – по-русски, «оджахи» – по-грузински, «оджах» – по-армянски, опять-таки «очаг» – по-турецки… Сначала загородили пещеру глыбой, затем, когда перебрались в хижины, сразу же построили заборы, обвили их колючей изгородью. Дальше – больше. Человек возводит крепости с неприступными стенами, замки, дворцы. Словом, всеми правдами и неправдами методично и изощренно человек воздвигает вокруг себя, вокруг своего дома стены, создает свой очаг, недоступный для непрошеных гостей. Вход посторонним запрещен! Есть только собственная семья и четыре стоящие намертво стены.
И вдруг, откуда ни возьмись, налетает дерзкое племя, неуемная стихия. Это мои древние предки – скоморохи смело разрушают одну из стен, врываются в чужие дома-государства, в чужую жизнь, сметая замкнутость и недоступность.
«Идите, смотрите! Пусть все видят хотя бы через эту сорванную четвертую стену жизнь людей, бытие человека», – как бы провозглашают они. Пусть познание человеческих страстей во всех подробностях поможет людям обогатить свою жизнь. И чем глубже вникать, чем ярче отображать, тем интереснее и поучительнее.
Желание вникнуть в суть человеческого
