была бы за нее рада. Да и предатели-глаза отчего-то смотрели на предмет обожания с некоторым превосходством. А тело… оно вообще вытворяло невесть что: подошло к креслу, бухнулось в него и завалило ногу на ногу. Вот сама прежняя Шура никогда бы себе такого не позволила!
Под Шурой что-то странно затрещало, и девушка ощутила некоторый дискомфорт.
Шеф отреагировал странно. Он перестал говорить, вытянул шею и скосил глаза на Шуру:
– Что это? Звук какой-то из-под тебя, Шурочка, послышался? – осторожно спросил он.
Шура даже обиделась:
– Я все звуки произвожу ртом, чтоб вы знали.
– Да я не про это… – Глаза шефа становились все круглее. – Ты, Шура, на чем сидишь?
Она поерзала на сиденье.
– На кресле… На туловище своем. А вы о чем подумали?
– Арченко-о-о-о! Ты сидишь на моих новогодних шарах!!! – взвыл шеф. – Там… На кресле… я сам положил их туда! Чтоб не разбились! Мне один товарищ из Франции их привез!
Надо бы вскочить, извиниться, но на Шуру как ступор напал.
– Да не волнуйтесь вы так, я не порежусь, у меня юбка из натуральной кожи… из телячьей.
– Слезь быстро! – даже ножками затопал бедолага. – Не встанешь, я сам тебя сейчас порежу!
Шура пожала плечиком и поднялась. Ну да, на кресле лежал пакет, и было видно, что в нем находится что-то яркое, цветное и… раздавленное.
– А почему вы их в шкаф-то не положили? – не понимала Шура.
– Не успел… – ответил шеф, дрожащими пальцами развязывая пакет. – Не твое дело! Чего пришла? Отправилась в отпуск, зачем опять сюда-то?!
– Я ж вам говорю, увольняться я пришла, – старательно начала объяснять Шура, намереваясь усесться в то же самое кресло.
Шефа подбросило:
– Куда?!! Иди вон… садись в другое кресло! Вдруг… может, что-то осталось… Ну надо же, в самолете не разбились, так эта своей задни…
– Так вот я вам и говорю, – спокойно усевшись в его кресло, продолжала Шура. – Поскольку я ухожу к клипмейкеру, мне хотелось бы получить все деньги.
Вместо того чтобы захохотать во всю глотку, шеф по-прежнему возился с пакетом и говорил растерянно:
– А клипмейкер – это Бондарчук?
– Ф-ф-ф, вы так далеки от искусства… – надменно фыркнула Шура. – Бондарчук уже лет сто не снимает клипы. Это… не менее талантливый господин. Его все знают… в определенных кругах. Там и песня такая… Глу-у-у-уха-а-арь… – Шура даже решила немного напеть, но голосок был каким-то тоненьким и дребезжащим, поэтому песня выглядела как чистый близнец арии: «Пода-а-а-йте на пропитание, ибо сами мы гости приезжие».
Вероятно, у шефа тоже возникла такая же ассоциация, потому что он тут же вскочил и передал Шуре какую-то бумагу:
– Вот не хотел вас, Арченко, увольнять, но коли так все случилось, не смею задерживать! Рад, искренне рад, что вы от нас… Что вы нашли свое призвание! Это вот… в бухгалтерию,
