В конце концов, синяк был ужасным. Когда с утра я смотрела на себя в зеркало Лизкиной ванной, то хотелось плакать от жалости к себе. Ну почему я такая, вечно вляпаюсь? А тут – никакой реакции, то есть абсолютно. Разве это нормально? Особенно со стороны психолога.
– Может быть, теперь вы расскажете мне, что я сама виновата в том, что получила в глаз? – пробормотала я, невольно злясь на Малдера и на себя. Не нужно было мне к нему приходить.
– А вы сами как считаете? – спросил он, продолжая сохранять эту омерзительную нейтральность.
– Теория взаимного выбора жертвы и мучителя – самая абсурдная и глупая из всех тех, которыми оперирует психология, – ответила я хмуро. – Это надо же придумать, что жертва подсознательно желает, чтобы ей дали в глаз и ищет возможности для реализации этого желания. Возможно, это чувство вины, да? Возможно, я просто наказываю себя за что-то? Стремление к саморазрушению? Попытка привлечь к себе внимание?..
– …вызвать жалость? – добавил Малдер, хитро улыбаясь. – А вы неплохо подкованы.
– Неплохо подкованы кони на ипподроме. А вот скажите, желание сочувствия тоже можно записать в ролевую модель жертвы, да? Вы никогда не хотели, чтобы вам посочувствовали?
– Да почти каждый день, – заверил меня Малдер. – Особенно когда мне приходится иметь дело с грубыми пациентами, которые явно считают, что я зря просиживаю штаны. – И он снова улыбнулся так, словно мои слова не обидели его, а только повеселили. Я же пыталась понять, какой это бес в меня вселился, что я набрасываюсь на этого ни в чем не повинного человека, который, отдаю ему должное, просто желает понять, все ли в порядке в подведомственном ему холдинге.
– Вам требуется сочувствие? – рассмеялась я. – Только не вам, уж простите.
– Это еще почему? – уточнил Малдер, сощурившись. – Я, по-вашему, не человек?
– Все психологи имеют пуленепробиваемое подсознание. И потом, разве это не будет проявлением слабости?
– А вы, значит, считаете, что проявление слабости – это грех?
– Нет, это вы так считаете. Разве нет? – переспросила я и неожиданно для самой себя испытала непреодолимое желание прилечь на диване.
– Боже упаси. Слабости, как правило, – это самые интересные стороны человеческой личности. Вы, Фаина Павловна, располагайтесь поудобнее. Чувствуйте себя как дома.
– Вам не говорили, что вы – очень странный психолог? – спросила я и вытянула ноги – прямо так, в уггах. Я рассмотрела, конечно, вариант снять угги, но он показался мне еще менее приемлемым. Значит, как дома? Я положила голову на подушку и уставилась в потолок. Так, кажется, положено лежать, когда с тобой разговаривает «доктор Фрейд». Интересно, когда этот «доктор Фрейд» меня выгонит? На сколько хватит его профессионализма?
– Интересно, откуда у человека, столь негативно относящегося к психологии, такая подробная информация о ней? – спросил Игорь Вячеславович. Я попыталась приподняться, чтобы ответить, но он меня остановил. – Нет-нет,
