Ромашина, ты меня вообще слушаешь? – выдергивает меня из моих мыслей голос взбешенного Кренделя. Я ничего не могу с собой поделать, но когда начальство распинает меня, то проваливаюсь в пену разрозненных мыслей, теряя нить разговора. Начальству ведь главное – не мешать. Реальность налетает на меня, как фура на комара. Крендель сурово смотрит из-за своего стола – огромного темно-коричневого стола руководителя, на котором невероятно идеальный порядок. Наш Крендель – перфекционист и борец за мир во всем мире. Больше всего любит давать интервью журналистам, сидя за этим своим огромным столом.
– Конечно, слушаю, – автоматически ответила ему я, от злости переходя на «вы». – Причем, заметьте, совершенно трезвая, и вчера тоже ничего не употребляла. Готова, при необходимости, дуть в трубочки. Если Родина прикажет. В конце концов, в баночки писать меня уже заставляли.
– Фая! – возмущенно всплеснул руками Крендель и вскочил со своего места. Я до сих пор припоминала ему тот случай, когда Крендель заставил всех программистов сдавать тесты на наркотики. Да что там, каждый айтишник считал своим святым долгом возмущаться и вспоминать этот вопиющий случай.
Подначенный кляузой Постникова о том, что на двадцать шестом этаже творится черт-те что, что сотрудники IT-отдела совсем распоясались и в своих компьютерных и серверных наркотики курят, а первая среди них наркоманка и преступница Фая Ромашина, – Крендель назначил операцию «Ы». В один прекрасный день всех нас выловили на выходе с работы, разогнали по туалетам и вынудили сдавать биологические жидкости для проведения драг-теста широкого спектра. Результаты были ошеломляющими. Двое ребят из отдела по обеспечению цифровой безопасности (вообще не наш отдел) оказались под кайфом, хотя на них никто и не думал. Их анализы вообще взяли случайно, за компанию. Фая Ромашина вышла из воды сухой и чистой, что неудивительно. Виктор Аркадьевич, наверное, догадывался, что наркотиков во мне – ни на грош, но удовольствие получил все равно. В любом случае дело было громким и скандальным. Парней уволили, все прошло, но осадочек остался.
– Что – Фая?
– Это была обычная рутина.
– Да, только эта рутина вообще не коснулась финансового отдела. Ладно, Георгий Михайлович, куда дуть? – Я переминалась с ноги на ногу, мечтая о том, чтобы пойти домой. Надо, надо было взять больничный. После такого восьмого марта, как вчерашний…
– Фаина, что у тебя с лицом? Тебя ведь ударили, да? Кто? Ты заявила в полицию?
– Что? Нет конечно! – фальшиво возмутилась я. – Никто меня не бил. У меня светобоязнь. Прохожу терапию. Мониторы, знаете, глаза убивают.
– Светобоязнь? Где ты тут свет увидела? Может быть, тогда ты на секундочку снимешь свои очки, чтобы мы закрыли этот вопрос? – предложил Крендель холодно кивнув. Я побледнела.
– Это мое дело, Георгий Михайлович. Не нужно в него лезть.
– Да, да, да, все на свете – твое дело. Никогда и ни с кем не стоит делиться
